Федерер в 2005 году

До начала 2005 года Федерер дал знать, что впервые с дебюта 1999 года он не будет участвовать в матчах Кубка Дэвиса.

Это удивило некоторых в офисах Международной федерации тенниса, где располагалось руководство старейшего и самого престижного командного соревнования и тенниса в целом, получающего к тому же половину своей прибыли именно от Кубка Дэвиса. Беспокойства добавили Карлос Мойя и Тим Хенмен, всегда преданные национальным интересам: они также объявили о том, что в том году пропустят командный турнир. В дальнейшем случилось так, что физическая форма обоих тревожно ухудшилась, что стало еще одним веским доказательством того, что игрокам пропуск Кубка Дэвиса не только идет на пользу, но также и вредит. Чувство ответственности, присущее игре за свою страну, оказывается, придает игрокам такое воодушевление, которое они больше нигде не могут получить.

Президент ITF Франческо Риччи-Битти всех успокоил. Он отметил, что Федерер всегда появлялся на турнире, даже когда раунды Кубка Дэвиса неудачно вписывались в его расписание, и теннисному сообществу будет правильно предоставить ему перерыв. После пересмотра теннисного календаря, который, в свою очередь, был вызван еще одним пересмотром 2004 года, призванного подогнать расписание под Олимпийские игры, неделя первого раунда Кубка Дэвиса с начала февраля переместилась на начало марта. В 2005 году он проводился за неделю до турнира серии «Мастерс» в Индиан-Уэллсе, турнира, которому Федерер отдавал свое предпочтение, желая остаться на вершине рейтингов. Кроме того, он отказался всего от одного раунда, так что сложилось впечатление, что он вернется для участия в следующем матче Кубка Дэвиса Швейцарии. Либо в четвертьфинале, если без Федерера швейцарцы победят Нидерланды, либо в плей-офф в квалификационном раунде, определяющем участников группы на 2006 год, если они проиграют.

Еще большее удивление вызвало то, что Федерер не приехал в Индиан-Уэллс, чтобы привыкнуть к условиям калифорнийской пустыни, как ожидалось. Он отправился в Южную Африку, где посетил проект IMBEWU, спонсируемый Фондом Роджера Федерера. Фотографии с его визита попали в газеты всего мира, и после этого стало сомнительно, что Федерер отказался от участия в Кубке Дэвиса для того, чтобы сосредоточиться на турнире в Индиан-Уэллс.

Тем временем в живописном городе Фрибург остальные швейцарские игроки были полны решимости доказать, что они способны победить и без своего прославленного соотечественника. И в лице Нидерландов у них был соперник, которого можно было победить. Если бы Федерер играл, то швейцарцы выиграли бы почти наверняка и без проблем. Его отсутствие значительно уравнивало шансы двух команд, одна из которых сражалась за место в турнире.

Нидерландцы прибыли на турнир без своего бывшего финалиста Открытого чемпионата Франции Мартина Веркерка: ему была проведена операция на плече. Их ведущий игрок, Шенг Схалкен, только оправился после мононуклеоза, высасывавшего из него силу. Так что их капитану, Тьерку Богтстра, надо было заставить остальных игроков превзойти самих себя. Результатом стал матч, оказавшийся столь захватывающим, что капитан команды Швейцарии Марк Россе сказал: «Я многое повидал за четырнадцать лет участия в Кубке Дэвиса, но это была одна из лучших недель. У нас был великолепный дух товарищества, и мы показали, что и помимо Роджера у нас есть другие игроки. Мы долго этого ждали». Это был прекрасный комментарий, пусть он и стал одним из его последних комментариев на посту капитана.

Интересный поворот: место Федерера в швейцарской команде занял Марко Кьюдинелли. Друг детства Федерера думал, что поиграет в теннис ради забавы, а потом пойдет в университет, но внезапно обнаружил, что находится в такой превосходной форме, что стоит отложить учебу на потом и попытаться добиться успеха в профессиональном теннисе. Спустя два или три скудных года он, наконец, начал усердно работать и взлетел в рейтингах в 2004 году, заработав приглашение в команду Кубка Дэвиса в марте 2005 года. «Роджер позвонил мне за несколько дней до раунда, – говорит приятный и красноречивый Кьюдинелли, – но проговорили мы недолго, всего минуты три. Думаю, он не хотел много говорить. У нас в команде были тренеры, и Марк Россе был капитаном, так что я думаю, что он был прав, что не пытался слишком в это вкладываться. Он прислал мне сообщение из Южной Африки в день матча».

До этого Кьюдинелли никогда еще не участвовал в матчах из пяти сетов. Он храбро сражался в своем первом матче против Схалкена, но уступил во всех пяти сетах. Вавринка проиграл в четырех сетах дебютанту Нидерландов Питеру Весселсу. В вечеру пятницы Швейцария была побеждена, но все были в хорошем расположении духа, который еще более улучшился от того, что Ив Аллегро и Джордж Бастл победили в парном разряде, спасая три матчбола в соревновании, длившемся четыре с половиной часа. Когда у Вавринки были матчболы в матче против Схалкена в последующем матче одиночного разряда, от решающего матча швейцарцев отделяло всего одно очко. Однако Вавринка не смог реализовать матчболы, и Схалкен принес победу Нидерландам. Из-за проблем со спиной Весселс отказался от участия в матче (который и так ничего не решал). Это дало швейцарцам понять, насколько они были близки к победе даже без своего главного «козыря».

И хотя еще одно поражение в Кубке Дэвиса, когда команда так близко подобралась к победе, деморализовало, но швейцарцы вернулись из Фрибурга с надеждами на будущее. Стране отчаянно не хватало хорошего второго теннисиста для одиночного разряда. Казалось, что в лице Вавринки он был найден (даже Кьюдинелли в то время казался неплохим вариантом, но он не играл больше за Швейцарию вплоть до сентября 2006 года из-за травмы плеча). И тем не менее возможно, что «дух товарищества», как его назвал Россе, в команде присутствовал, но матч никак не улучшил репутацию капитана среди членов его команды.

Прежде чем предпринять что-то радикальное, решили побеседовать с Федерером. Он имел представление о том, что происходило, поскольку регулярно обменивался сообщениями со швейцарской командой из Южной Африки во время тех выходных. Теннисисты знали, что Федерер и Россе давно знакомы, что у них дружеские отношения, и как можно более осторожно осведомились, что он думает насчет замены капитана. «Мы все были «за», – вспоминает Кьюдинелли, – но, если бы Роджер высказался категорически против, Марк остался бы капитаном». Впрочем, Федерер охотно согласился на смену в команде, хотя и очень не хотел быть инициатором этого. Россе был снят с должности капитана.

Используя модель руководителя команды и капитана на полставки, «Швейцарский Теннис» назначил Иво Вернера начальником команды, а Северина Люти – капитаном. Вернер – немецкий тренер, родившийся в Чехии и тренировавший Якоба Хласека в 90-х. Он также привел Петра Корду к победе в Открытом чемпионате Австралии и второй позиции в мировых рейтингах в 1998 году. Он тесно связан со швейцарским теннисом и теперь тренирует главную надежду среди женщин-теннисисток, Штефани Фёгеле. Люти был многообещающим юниором, который никогда не входил в список шестисот лучших теннисистов, зато стал тренером на полставки и бизнесменом (его компания продавала рекламные товары на турнирах). В швейцарскую команду его привел Питер Лундгрен перед матчем в Марокко в сентябре 2002 года, и тогда он зарекомендовал себя ценным и популярным помощником, тем более что игроки знали его еще с юниорских лет.

Его дружба с Федерером стала крепче, когда к 2008 году он начал регулярно ездить на турниры в составе ближайшего круга команды Федерера. Эта дружба в результате развилась в такие близкие отношения, которых у Федерера не было с другими тренерами, хотя объективно они и отличались от отношений между Федерером с Питером Лундгреном или с Тони Рочем. В результате в швейцарском лагере на время последующего матча с Великобританией воцарилась такая гармония, которая и была необходима вот уже три года, со времен матча в Касабланке после смерти Питера Картера.

Несмотря на то что Федерер больше не посвящал себя Кубку Дэвиса в той же степени, как в предыдущие годы, казалось, что в швейцарской команде Кубка Дэвиса, наконец, появилась дисциплина и чувство удовлетворенности. Команде мог бы очень пригодиться Федерер, но они не хотели полностью от него зависеть, чтобы остаться в мировой группе. Его присутствие все еще было необходимо, только если они лелеяли мечты о победе в соревновании.

Решение Федерера сосредоточиться на турнире в Индиан-Уэллс вместо Кубка Дэвиса дало результаты. Он выиграл два первых турнира серии «Мастерс» того года и к тому времени, как он добрался до Парижа, победил в трех из пяти турниров, в которых принял участие. Швейцарский радиожурналист Марко Мордасини сделал наблюдение: «Осмелюсь сказать, что когда он проигрывает в матче, то это не соперник побеждает его на теннисном корте, а он сам проигрывает, по каким-то внешним причинам, не связанным с теннисом, какими бы они ни были». Неизвестно, справедливо ли это для каждого раза, но в тот день, когда победная полоса Федерера закончилась, у него определенно были какие-то внешние, не связанные с теннисом причины. Мы никогда не сможем утверждать, что именно они были виноваты в его поражении, но они, несомненно, создали очень странную атмосферу для теннисного матча высокого уровня.

За девять дней до этого скончался князь Ренье III, монарх и правитель Монако. Его похороны были назначены на тот день, когда проходили четвертьфиналы турнира серии «Мастерс» в Монте-Карло. В городе присутствовали десятки глав государств и правительств, а потому были введены очень жесткие меры безопасности, включая комендантский час с завтрака до второй половины дня. Это означало, что любой, кто захочет пойти в «Кантри Клаб» – место проведения турнира (половина которого, кстати, находится на территории Франции), – должен был прийти туда очень рано. И хотя вид на Средиземное море из клубного дома был одним из самых живописных в мировом теннисе, делать там особо было нечего, так что все игроки бродили там как неприкаянные. Вкупе с общей весьма подавленной обстановкой в Монако это создавало такую зловещую атмосферу, которую редко можно встретить на теннисном турнире высокого уровня.

Атмосфера стала еще более напряженной после минуты молчания перед началом турнира. И хотя матч между Федерером и подростком-французом Ришаром Гаске, который длился два часа восемнадцать минут, представлял собой захватывающее действо, он запомнился скорее нервами и ошибками, чем прославленным эстетизмом элегантных ударов обоих игроков.

Для Гаске этот четвертьфинал был как первый бал. За три года до этого он стал самым молодым теннисистом, выигравшим матч основной сетки на турнире серии «Мастерс», когда он прошел квалификационный турнир в Монте-Карло в пятнадцать лет, а потом выиграл у Франко Скиллари, занимавшего пятьдесят пятое место в рейтинге, в матче первого раунда из трех сетов. Этот успех в какой-то степени оправдывал резонанс, который подняла вокруг него пресса. Девяти лет отроду он появился на обложке главного французского теннисного журнала, который провозгласил его будущим тенниса Франции. Тем не менее после прорыва в матче против Скиллари, после ряда травм, после святой уверенности в том, что подниматься в рейтингах куда проще, чем воображают, он исчез из поля зрения общественности. В преддверии своего девятнадцатого дня рождения он усиленно работал над тем, чтобы вернуться. В Монте-Карло у него появился шанс попытать счастья в матче против лучшего теннисиста мира.

Федерер рано выиграл подачу Гаске, но тот вскоре оправился, и Федерер был рад решить судьбу первого сета на тай-брейке. Там он стремительно победил со счетом 7–1, и для большинства наблюдателей выглядело так, будто он уже сломил сопротивление Гаске. Однако в начале второго сета Гаске выиграл подачу Федерера, что в результате закончилось счетом 6–2. Когда же он повел со счетом 2–0 в последнем сете и сохранял преимущество вплоть до того момента, когда счет стал 5–2, то шокирующий исход матча стал более чем вероятным. Тогда у Гаске был матчбол, который он должен был выиграть, но, открыв корт для легкого удара с лета, он потерпел неудачу. Когда затем Федерер отыгрался и счет стал 4–5, казалось, что шансы Гаске улетучились. У него в десятом гейме был второй матчбол, но Федерер его спас.

Тай-брейк в том третьем сете был полон драмы и напряжения, и ни один из игроков не мог закончить свое дело. У Федерера было три матчбола. Первый Гаске спас победной подачей, но второй и третий он потерял из-за собственных ошибок.

У Гаске при счете 9–8 был третий матчбол, Федерер подошел к сетке, Гаске исполнил бэкхенд по линии и выиграл матч со счетом 7–6, 6–2, 7–6. Шокирующий результат навел теннисный мир на мысль, что Гаске вполне мог стать значительной фигурой на самой вершине мужского тенниса. В любом случае это помешало Федереру стать первым теннисистом, победившим в трех турнирах серии «Мастерс» подряд.

Однако то был подавленный Федерер. Четыре недели спустя, когда его энергия восстановилась до нормального уровня, он продемонстрировал настоящий баланс сил между ним и Гаске, победив француза со счетом 6–3, 7–5, 7–6 в финале турнира в Гамбурге. Он выиграл, не уступив ни в одном сете.

Перед отправкой на Открытый чемпионат Франции Федереру предстояло еще одно мероприятие. Его номинировали на главную награду «Laureus», которую вручают лучшему спортсмену мира 2004 года. Он обошел таких конкурентов, как Лэнс Армстронг (велогонщик), Хишам эль-Герруж (легкоатлет), Майкл Фелпс (пловец), Валентино Росси (мотогонщик) и Михаэль Шумахер (автогонщик), и получил, вероятно, величайшую награду во всем мире спорта.

Любопытно, но спортсмен года не мог выиграть награду для спортсмена года Базеля! Комитет спортивных журналистов из его родного города решил, что назвать Федерера победителем в 2003 году было бы слишком скучно, а потому отдал эту награду Марселю Фишеру, получившему золотую медаль за победу в соревновании по фехтованию на Олимпийских играх в Афинах.

Федерер приближался к кульминации сезона турниров на кортах с грунтовым покрытием, Открытому чемпионату Франции в Париже, будучи неоспоримо лучшим теннисистом мира, а также одним из главных фаворитов на титул. Однако в недели перед чемпионатом Франции 2005 года во все заголовки газет попал не он, а феноменальный восемнадцатилетний парень, которому предстояло сыграть решающую роль в карьере Федерера.

Нетрудно догадаться, что появление Рафаэля Надаля для Федерера стало плохой новостью. Испанец представлял собой реальную угрозу – в конечном счете именно он в августе 2008 года вытеснил швейцарца с вершин рейтингов, проведя больше трех лет на втором месте. С другой стороны, Надаль был для Федерера очень хорошей новостью. Этот период в истории тенниса может также называться эпохой Федерера – Надаля, или, если прибегнуть к аллитерации, эпохой «Роджера – Рафа», а не эпохой Федерера. Как бы люди ни восхищались лучшим мастером, в спорте более волнует соперничество. Людям никогда не приедалось противостояние Борга и Макинроя, Эверт и Навратиловой в 80-х годах, и АТР, и пресса делали все, что могли, чтобы в 90-х годах превратить в соперничество столкновения Пита Сампраса и Андре Агасси (что удавалось на короткие промежутки времени). Неудержимый и полный энергии Надаль с сильным крученым ударом, вылитый пират в безрукавке, брюках гольф и волосами по плечи, являл собой замечательный контраст спокойному и аккуратному Федереру с его плоской подачей.

Соперничество, созданное Надалем, сыграло важнейшую роль для Федерера, причем не только потому, что способствовало повышению уровня его игры. Оно поддержит репутацию Федерера, когда историки начнут обсуждать его место в истории тенниса задолго после завершения его карьеры.

С точки зрения статистики это величайшее соперничество в истории мужского тенниса. Надаль поднялся до второй позиции рейтинга 25 июля 2005 года. За исключением четырех недель в августе 2009 года, когда Энди Маррей ненадолго нарушил дуополию, пока Надаль оправлялся после тендинита коленей, эта пара неизменно занимала две верхние позиции на протяжении более четырех с половиной лет до 1 февраля 2010 года. То есть 2010 год стал шестым подряд годом, когда они занимали две первые позиции рейтинга. Федерер большую часть этого времени удерживал первое место, и Надаль занимал его меньше года, с Олимпиады 2008 года до Уимблдона-2009, а затем снова после Открытого чемпионата Франции 2008 года. Ни одна другая пара теннисистов никогда не доминировала в рейтингах так долго, даже Крис Эверт и Мартина Навратилова, главные соперницы в женском теннисе. Компьютеризированные рейтинги существуют всего с 1973 года, но сложно представить, что у кого-то до Федерера и Надаля было такое же продолжительное соперничество. В голову приходят разве что Род Лейвер и Кен Розуолл. Они несчетное количество раз играли друг против друга на профессиональных турнирах после того, как Лейвер стал профессионалом в 1963 году. В начале 70-х они завершили соперничество великолепным финалом чемпионата мира (WCT) в Далласе в 1972 году, в котором Розуолл победил на тай-брейке пятого сета со счетом 7–5. Или Билл Тилден, чьи сражения с Анри Коше и Рене Лакоста в конце 1920-х захватывали воображение теннисного мира.

Однако тогда теннисный мир был не в пример меньше, так что Федерер с Надалем их затмили.

Рафаэль Надаль Парера (в Испании девичью фамилию матери часто используют в качестве второй фамилии) родился в спортивной семье из Манакора, второго по величине городе на испанском Балеарском острове Мальорка. Он – старший из двух сыновей, но у него большая семья. Его дядя, Мигель Анхель, играл в футбол и за «Барселону», и за испанскую сборную, и остальные члены семьи тоже имеют большее или меньшее отношение к спорту.

Когда юный Рафа показал склонность к теннису, второй его дядя, Тони Надаль, стал его тренером. В первую очередь он хотел заставить мальчика перестать исполнять форхенд обеими руками, и многие ожидали, что ведущей у него останется правая рука – в конце концов, он пишет правой рукой и бьет по мячу правой ногой. Однако в теннисе он оказался левшой, который развил быстрый удар с огромной силой и, позднее, очень эффективную подачу и одноручный резаный бэкхенд.

Впервые Федерер играл против Надаля в Майами в марте 2004 года, когда Надаль получил преимущество из-за простуды Федерера и победил во всех сетах. Их второй матч состоялся также в Майами, в финале 2005 года. Надаль давно был известен как чрезвычайно перспективный теннисист, он победил Карлоса Мойя, который тоже был с Мальорки, в своем дебюте в турнире серии «Мастерс» 2003 года в Гамбурге. Он также стал находкой Кубка Дэвиса 2004 года. В свои восемнадцать лет он победил Энди Роддика в финале и помог Испании получить ее второй титул. Однако, как верно заметил тогда Роддик, юноша провел лишь несколько великолепных отдельных матчей, которые ему еще предстояло связать воедино. Три месяца спустя его полоса непрерывных побед должна была вот-вот начаться.

В великолепном финале из пяти сетов Надаль выиграл два первых сета, затем лидировал в третьем со счетом 4–1. Федерер отыгрался, но, когда Надаль лидировал на тай-брейке третьего сета со счетом 5–3, всего два очка отделяли его от знаменитой победы. Недостаток опыта Рафа позволил Федереру быстро выиграть четыре очка. Швейцарец расправился с четвертым и пятым сетами, победив со счетом 2–6, 6–7, 6–3, 6–1. Как бы то ни было, одиннадцатилетний левша показал, что был готов к наступлению на высочайшем уровне тенниса. Когда они с Федерером вновь встретились через два месяца, то он уже был готов побеждать на большой сцене.

После поражения в финале в Майами Надаль какое-то время больше не проигрывал. Он приехал в Париж с впечатляющим списком из двадцати девяти побед из последних тридцати матчей на кортах с грунтовым покрытием, в которых он участвовал. Предыдущие семнадцать принесли ему титулы в Монте-Карло, Барселоне и Риме. Впрочем, он ни разу не играл в основной сетке «Ролан Гаррос»: травмы помешали ему принять участие в 2003 и 2004 годах.

Фанаты тенниса грезили о финале между Федерером и Надалем, но рейтинг испанца был все еще недостаточно высок для того, чтобы он стал игроком, посеянным под вторым номером (эта позиция бы гарантировала, что он не встретится с Федерером до самого финала). Вместо этого он был посеян под четвертым номером, и сетка была не склонна сотрудничать – он попал в ту же половину сетки, в которой был Федерер. Это означало, что они могли встретиться в полуфиналах. Казалось, Надалю это на руку: Федерер выиграл предыдущие девятнадцать финалов, так что большинство главных претендентов считало, что больше всего шансов на победу над ним у них было в полуфиналах или ранее.

Тем временем сетка была немилостива к Федереру, поскольку казалось, что ему придется встретиться с Карлосом Мойей, Давидом Налбандяном и Надалем еще до финала. Мойя он победил во всех сетах в четвертом раунде, в тот же день, когда аккуратный, но непримечательный румын Виктор Ханеску победил Налбандяна. Освобожденный от необходимости играть против старого аргентинского врага, Федерер легко победил Ханеску и дошел до полуфинала, не проиграв ни одного сета с тех пор, как уступил Ришару Гаске в Монте-Карло. Как и предполагалось, Надаль его уже ждал.

В тот вечер, когда Федерер победил Ханеску, он пошел на ужин чемпионов ITF – ежегодное официальное мероприятие, которое проводится во второй вторник Открытого чемпионата Франции для чествования победителей в одиночном и парном разрядах, чемпионов среди юниоров и инвалидов-колясочников прошлого года. Это был его второй ужин чемпионов – они с Еленой Докич были лучшими юниорами 1998 года и получили свою награду в парижском «Отеле-де-Виль» в июне 1999 года.

В Федерере, появившемся на ужине после победы над Ханеску, было что-то не то. Его нельзя было обвинить ни в чем существенном – он пришел вовремя, выполнил все свои обязательства и, когда закончились все речи и церемонии, спросил президента ITF Франческо Риччи-Битти, можно ли ему теперь уйти. Он продемонстрировал лояльность и ответственность, которых не было у его предшественников на посту чемпиона мира. И все же казалось, что что-то было не так. Он появился один, без Мирки Вавринец, хотя сама она три часа назад пообещала представителю ITF, что придет. Он был небрит, и, хотя его пиджак был безукоризненным, а черные ботинки начищены до блеска, он пренебрег галстуком-бабочкой, а три верхних пуговицы его рубашки были расстегнуты. Дань моде? Возможно, но это неприятно контрастировало с его предыдущими появлениями на ужине чемпионов Уимблдона в лондонском отеле «Савой», когда он был чисто выбрит и в галстуке-бабочке.

Два дня спустя он вышел на арену Филиппа Шатрие, где проводился «Ролан-Гаррос», играть в полуфинале против Надаля. Лицо у него было землистого цвета. Решили, что он, вероятно, расстроен тем, что самый долгожданный матч турнира был отложен до шести часов двадцати девяти минут вечера из-за дождя, и тем, что первый полуфинал длился пять сетов. Если бы матч между Федерером и Надалем длился пять сетов, то тем вечером он бы не закончился. В пользу Надаля говорил знак – в тот день испанец отмечал девятнадцатый день рождения, а за четыре месяца до этого Марат Сафин в свой день рождения победил Федерера в полуфинале Открытого чемпионата Австралии.

Оба нервничали в начале матча, и ни один не использовал преимущество своей подачи. По сути, в шести из девяти геймов первого сета побеждал принимающий, и Федерер проиграл целых четыре из пяти, когда оба мужчины пытались прощупать друг друга. Федерер вернулся в форму во втором сете, в нем он выглядел более сильным игроком. Однако пушечный крученый удар Надаля и то, как он использовал углы, – особенно его крученый форхенд левой рукой, который выводил Федерера далеко из его зоны комфорта на левую половину корта, – подрывали уверенность Федерера в своей игре. Это, в свою очередь, привело к тому, что он плохо подавал и допускал непривычно много ошибок со своего обычно убийственного форхенда.

Федерер подавал при счете 2–3 в третьем сете, но Надаль выиграл его подачу со счетом 40–15, чего оказалось достаточно для того, чтобы Надаль выиграл в двух сетах из трех. Федерер отыгрался, выиграв подачу Надаля в начале четвертого сета, и лидировал со счетом 3–1, но все еще казалось, что ему было некомфортно. При счете 3–2 он проиграл свою подачу, и, когда Надаль лидировал со счетом 4–3, а на часах уже было девять часов, Федерер переговорил с судьей о свете. Если бы он выиграл в четвертом сете, им бы пришлось вернуться на следующий день, и, возможно, Федерер был бы в ударе. Однако Надаль был стоек. Он снова выиграл подачу Роджера и победил в матче со счетом 6–3, 4–6, 6–4, 6–3 после того, как Федерер допустил со своего форхенда тридцать пятую ошибку.

Позже тем вечером Федерер сказал: «У меня было слишком много взлетов и падений. Он был намного более последовательным. Я плохо начал и плохо закончил. Я хорошо играл в середине, но все же недостаточно».

Федерер непоколебим. Он уверяет, что ничто, происходившее вне корта, не стало причиной его проигрыша. Когда его спросили об этом через шесть месяцев, он сказал: «Не было никаких проблем, и во время матча тоже не было никаких проблем. Фанаты даже придавали мне сил, это было волнительно. Я бы хотел, чтобы все пошло лучше, но меня ничего сильно не расстроило – за исключением того, что я думал, что они остановят матч из-за темноты, но они этого не сделали. Опять же, что я могу сказать как игрок? Я мог бы с этим обратиться позже к наблюдателю, но я этого не сделал, потому что матч завершен, и все. Я не хочу устраивать сцену. Нет, к этому матчу не привели никакие проблемы».

Надаль на самом деле дебютировал на Уимблдонском турнире задолго до того, как выступил в Париже. И пока Париж был его крепостью, Уимблдон был его самой большой мечтой. Надаль всегда был заинтересован в том, чтобы бросать вызовы: узнав, что испанец, выигравший на «Ролан Гаррос», не получит того же признания, что и испанец, победивший на Уимблдоне, он сделал своей целью именно Уимблдонский турнир.

Правда, в 2005 году ему все еще не хватало опыта игры на корте с травяным покрытием. Он принял участие в турнире в Галле, чтобы попрактиковаться, но проиграл в первом раунде страстному, но далекому от утонченности Александру Васке, а потом уступил во втором раунде Уимблдонского турнира Жилю Мюллеру, единственному известному теннисисту из Люксембурга.

Через год Надаль и Федерер могли встретиться в финале Галле, поскольку они оба были в стартовом составе на впечатляющем, но несколько неуместном стадионе Северной Германии. К тому моменту, когда пролетел еще один год, они так укрепились на вершине рейтинга, что стали привлекательными друг для друга соперниками на крупнейших турнирах на кортах с травяным покрытием в преддверии Уимблдона: Федерер – в Галле, Надаль – в клубе «Куинз» в Лондоне. Хотя он тогда еще этого не знал, но 2005-й был последним годом Федерера на травяном покрытии, не обремененным испанским противником.

Федерер победил в Галле, оправившись от раздражающего первого раунда, и, что было для него нехарактерно, не стал церемониться с прессой. Он даже отказался говорить на швейцарском диалекте немецкого, своем родном языке, на пресс-конференциях. Роджер одержал победу в восхитительном финале, в котором одолел Марата Сафина в трех сетах. Многие надеялись, что матч покажет, что Сафин может играть на траве, но результаты россиянина на этой поверхности все еще были непостоянными, и пик пришелся на полуфинал Уимблдона 2008 года.

Турнир в Галле сделал свое дело. Федерер вернул уверенность после поражения, нанесенного Надалем в Париже, выиграл третий титул Уимблдона – свой пятый титул Большого шлема, – проиграв всего в одном сете. В финале он снова вышел на корт против Энди Роддика, но матч, обещавший интригу, снова закончился победой Роджера со счетом 6–2, 7–6, 6–4. С освежающей откровенностью Роддик сказал после матча: «Я сейчас лучше играю, чем два года назад и в прошлом году, но я не могу ничего показать. Это огорчает. Но и он стал лучше – он на голову выше всех остальных».

Американский журналист, ветеран, Бад Коллинз в «Дневнике Уимблдона» с характерной для него красочностью описал превосходство Федерера: «Федерер играл с Роддиком в игру «Беги, овечка, беги»: Роддик в роли ягненка, которого преследуют и в конце концов стригут. Прямо как Ллейтон Хьюитт в полуфинале. У Роджера так много своих фермерских инструментов, так много способов ударить по мячу в столь многих направлениях, со столькими разнообразными подкрутками и скоростями, что большее, на что Роддик мог надеяться, – это приблизиться к уровню хотя бы некоторых из них. Увы, этого было далеко не достаточно».

Федерер продолжал очаровывать мир тенниса на трех языках. В конце длинной пресс-конференции на Уимблдоне, когда кто-то крикнул ему из-за спин уходящих журналистов: «Роджер, ты говоришь еще на каких-нибудь языках?», он ответил: «Если бы и говорил, я бы вам не сказал, а то мои пресс-конференции длились бы намного больше».

Победа на турнире Уимблдона в 2005 году стала тридцать шестым матчем подряд на корте с травяным покрытием. Роджер вплотную приблизился к рекорду Бьорна Борга, остававшегося непобежденным в сорока одном матче между 1976 и 1981 годами. Возможно, еще важнее то, что он достиг того же этапа, что и Пит Сампрас около 1998 года, – он стал настолько хорош, что некоторые из его главных титулов становились все менее запоминающимися. Выиграв в финале Уимблдона в том году, он сказал, что чувствовал, что выступил против Роддика лучше, чем против Ллейтона Хьюитта в финале Открытого чемпионата США в 2004 году, который многие сочли его лучшим матчем в одиночном разряде. Он начинал переступать пределы непревзойденного мастерства и входил в ту область, где многие уже не ценят высоты, которые покоряет игрок, потому, что он или она покоряют их слишком часто. С этой проблемой он столкнется в случае со своими соотечественниками позже, в том же году.

Пройдет еще девять месяцев, прежде чем Федерер снова сыграет с Надалем. Хотя Надаль поднялся до второй позиции рейтингов за три недели до Уимблдона, он рано проиграл в Открытом чемпионате США. Осенью, выиграв титул турнира серии «Мастерс» в столице своей родины, Мадриде, он столкнулся с проблемой со ступней. Она будет стоить ему четырех месяцев тура, в том числе Открытого чемпионата Австралии. До тех пор, пока его не сразит серьезный тендинит обоих колен в 2009 году, его ступни будут самой уязвимой частью его тела: в частности, в семнадцать лет он получил стрессовый перелом стопы. Хоть они уже и были двумя лучшими игроками в мире, но соперничество по-настоящему еще не началось.

В те девять месяцев в образе Федерера появилась определенная солидность – этот образ, который будет определять его и как игрока, и как личность, будет сильно контрастировать с дерзким вызовом восходящего испанца, который из-за своего далеко не совершенного английского казался более замкнутым, чем был на самом деле.

В этом периоде в легенде о Федерере выделяются три матча и одно решение, не касающееся тенниса. Решение было принято вскоре после Уимблдона, когда он обратился за помощью к Международной Группе Менеджмента (IMG), компании, с которой он распрощался двумя годами ранее, когда объявил о своей независимости в плане управления коммерческими интересами.

Федерер использовал отсутствие обязательств перед турниром в Гштааде для того, чтобы принять приглашение на прием в родном Базеле. Оно позволило ему снова постоять на балконе «Роотхуус», здании городского управления, и поприветствовать три тысячи обожающих его фанатов. Если кто-то скажет, что это был «хороший пиар-ход», то это прозвучит как сомнительный комплимент. Федереру всегда было комфортно в своем родном городе, равно как и жителям Базеля – с ним. Однако решение о возобновлении сотрудничества с IMG было явным признаком того, что он все больше начинает ориентироваться на международный рынок и меньше – на Базель или даже Швейцарию.

Некоторые считают возвращение к IMG признанием поражения модели независимой Roger Federer Management. В то время это так не выглядело, хотя по прошествии лет с этим выводом трудно не согласиться.

Федерер и его окружение решили, что полное использование его экономического потенциала невозможно при модели управления, зависящей от вклада двух людей, уже достигнувших пенсионного возраста: родителей Роджера. Изначально было объявлено, что IMG будет заниматься глобальными коммерческими интересами, а Roger Federer Management будет продолжать следить за делами в Швейцарии. На самом же деле IMG занималась и швейцарскими делами тоже. Постепенно Roger Federer Management сократилась до состояния, в котором существует и по сей день: сейчас в ней Линетт Федерер управляет Фондом Роджера Федерера. Было бы неправильно умалять роль Roger Federer Management, поскольку компания делает много для того, чтобы фонд продолжал получать деньги на благие дела, в том числе выпускает очень популярный ежегодный календарь Роджера Федерера, который позволяет его фанатам сделать взнос в фонд и получить нечто, что можно с гордостью повесить на стену. Однако также можно с уверенностью утверждать, что затея с собственной управленческой компанией Роджера, которая бы занималась и глобальными коммерческими вопросами, провалилась.

Здесь необходимо небольшое пояснение. В то время в Швейцарии было много разговоров о том, что доходы Федерера уступали доходам других звезд спорта, в том числе Андре Агасси и Марии Шараповой. Для кого-то это не имеет значения. Другие увидят в этом неполное использование потенциала – все зависит от того, какое значение человек придает тому, сколько у кого денег.

Суть в том, что, даже отставая от Агасси и Шараповой, Федерер все еще зарабатывал такие суммы, о которых большинство и мечтать не может. По существу, решение постараться увеличить свою международную ценность означало, что Федерер осознал необходимость применения новых критерив сравнения, основанных исключительно на рыночной стоимости. В этом смысле он мало чем отличался от банкиров или топ-менеджеров, настаивающих на определенных зарплатах не только потому, что им нужны деньги, но и из-за того, что их заработок отражает профессиональную ценность. Стоит ли его за это осуждать? Вероятно, нет. Многие воспринимают Роджера Федерера как парня, который понимает, что человеческие ценности нельзя купить за деньги. На том же этапе карьеры Федерера соблазнила возможность заработать побольше, пусть даже он и остался равнодушен к хвастливым демонстрациям того, что можно купить за деньги.

А вот почему IMG? В то время существовали две другие крупные управленческие компании (Octagon и SFx) плюс многочисленные более мелкие компании, и, несомненно, они были бы не прочь заключить с ним сделку. Он же вернулся к компании, от которой отказался в 2005 году, и заключил сделку, по которой IMG отвечала за его международную раскрутку. Его личным агентом стал Тони Годсик, муж бывшей финалистки Открытого чемпионата Франции Мэри-Джо Фернандес, список клиентов которого уже включал в себя еще одну популярную и яркую лучшую теннисистку мира, Линдсей Дэвенпорт. Нет никаких сомнений в том, что Федереру было комфортно с Годсиком. Хотя многие замечали, что Годсик поначалу пытался слишком уж сблизиться с Федерером, но очень быстро сообразил, каковы границы личного пространства швейцарца. Последующие события 2008–2009 годов показали, что IMG оказалось устойчивее некоторых конкурентов в условиях глобального экономического кризиса. Впрочем, имеется подозрение, что Федерера соблазнило очень выгодное предложение, поступившее, возможно, лично от тогда нового президента IMG, финансиста Тедди Форстманна, чья компания Forstmann-Little купила IMG в 2004 году.

Форстманн, заядлый гольфист, гордящийся своей способностью открывать таланты, имел личный разговор с Федерером, по результатам которого игрок и вернулся к IMG.

Неправильно было бы придавать чрезмерное значение жалобам тех, у кого был свободный доступ к юному Федереру и которым потом, когда Федерер достиг высот, пришлось довольствоваться «крошками с барского стола». Интересно послушать комментарии Бита Каспара, бывшего спортивного редактора Basler Zeitung, который заметил: «В 2002 году Линетт ясно сказала, что Basler Zeitung помогла Роджеру подняться к вершинам, что Роджер никогда этого не забудет, и, когда бы мы ни захотели интервью, мы всегда сможем его получить. После 2003 года это прекратилось. Также стало понятно, что его время на работу с прессой будет тратиться на издания и телевизионные программы, связанные с его маркетинговыми целями. Он все еще был заинтересован в Базеле, но с точки зрения коммерции он хотел показываться всему миру, а как раз этого мы не могли ему дать».

Постепенный разрыв Федерера с Базелем – точнее, мирное расставание – в результате завершился тем, что весной 2008 года он переехал в более благоприятный в налоговом отношении кантон Швейцарии.

Фанаты тенниса обсуждают, кто величайший игрок за всю историю (вероятно, это будет продолжаться всегда, пока люди будут играть в теннис). И комментарии Андре Агасси, сделанные после финала Открытого чемпионата США 2005 года, должны присутствовать среди цитируемых ими свидетельств. Это был последний триумф Агасси как теннисиста, и то, как он упорно пробивался в финал турнира Большого шлема в возрасте тридцати пяти лет (ему нужно было для этого три последовательных матча из пяти сетов), делает свой вклад в легенду Агасси. Однако 11 сентября 2005 года он пополнил и легенду Федерера.

Агасси пропустил Уимблдон из-за травмы спины, но вернулся в великолепной форме на Открытый чемпионат США собирать осколки разбитой надежды американского тенниса – после того как Энди Роддик позорно, в первом же раунде, проиграл Жилю Мюллеру, малоизвестному теннисисту из Люксембурга.

За недели до Открытого чемпионата вокруг Роддика стояла такая шумиха, что его поражение обескуражило не только американскую публику, но и рекламщиков, в продукции которых Роддик появился во время подготовки к турниру. Пока Федерер невозмутимо разделывался поочередно с Кифером, Налбандяном и Хьюиттом, чтобы дойти до финала, Агасси сыграл в трех матчах из пяти сетов, включая полуфинал против Джеймса Блейка, исход которого решался на последнем тай-брейке, и полуфинал против Робби Джинепри. К счастью, ни один из них не был очень длинным, и харизматичного американца поддерживали стабильный ажиотаж и предвкушение финала с великим Федерером.

Между окончанием полуфиналов и началом финала было менее двадцати четырех часов, но о матче в Нью-Йорке говорили многие. Когда, наконец, в половине пятого вечера в солнечное сентябрьское воскресенье игра началась, Федерер первым открыл счет. Он выиграл в первом сете, но Агасси выиграл его подачу во втором гейме второго сета, убедительно продемонстрировав, что уступать не намерен. Вторая выигранная подача позволила американцу сравнять счет. Публика была поглощена этим матчем. Когда Агасси выиграл подачу Федерера при счете 4–2 в третьем сете, она уже сходила с ума от перспективы того, что их тридцатипятилетний герой может одержать эпическую победу. Впрочем, разочарование было также весьма возможно.

Оказалось, что для Федерера это был ключ к обретению своей лучшей формы на турнире. Он быстро отыгрался, почти выиграл подачу Агасси в одиннадцатом гейме, а затем стремительно победил на тай-брейке со счетом 7–1.

С того момента поражение Агасси было предрешено. Когда при счете 5–0 в четвертом гейме Федерер дал слабину, можно было бы подумать, что в сердце Роджера вкралось милосердие: последний сет Агасси в турнире – и, как казалось в то время, его последний сет на Открытом чемпионате США, – не закончился со счетом 6–0. В результате матч закончился со счетом 6–3, 2–6, 7–6, 6–1 в пользу Федерера.

На прощание Агасси сказал публике Флашинг Медоуз: «Спасибо, Нью-Йорк. Это были прекрасные двадцать лет». Однако еще важнее то, что он сказал на послематчевой конференции.

Выиграв свой шестой титул Большого шлема, Федерер сравнялся по количеству главных титулов с Борисом Беккером и Стефаном Эдбергом. «Это потрясающе, – сказал он, – я встал в один ряд со своими кумирами. Разве это не великолепно? Каждый мальчик об этом мечтает, и я сегодня этого достиг в запоминающемся финале».

А вот Агасси не говорил о равенстве: «Нельзя долго отрицать это: он лучший теннисист, против которого я когда-либо играл. Пит [Сампрас] был великолепен, несомненно, но с Питом возможно было хоть что-то предпринять. Ты знал, что нужно было делать. Если не знал, то приходилось пенять на себя. С Роджером такой возможности нет. В каждый момент, при каждом ударе есть ощущение срочности. Если сделаешь то, что должен, то чувствуешь, что это дает тебе шанс выиграть. Он просто слишком хорош. Он играет в теннис очень по-особенному. Я такого еще раньше не видел».

Федерер счел похвалу американца чрезмерной: «Лучший игрок этого поколения – возможно, но я даже близко не лучший за всю историю тенниса. Просто посмотрите на рекорды некоторых парней. Я теряюсь на их фоне».

Скромность, за которой стоит огромная вера в себя, – это ключевая черта Роджера Федерера. Разумеется, он знал, что ни на чьем фоне не потеряется. Он основывался на статистике. Агасси же подчеркнул, что статистика не может отразить то, что Федерер показывает на теннисном корте. Когда годы спустя люди будут спорить о том, кто является величайшим теннисистом всех времен, то слова Агасси будут иметь огромное значение при разделении Федерера и Сампраса.

Легенда Федерера была дополнена новыми деталями в последнем матче года, финале Мирового Тура АТР. Правда, на этот раз запомнилось поражение или, по меньшей мере, природа данного поражения.

На вершине своей карьеры Пит Сампрас заметил, что, поскольку поражения у него случались редко, легко было вывести закономерность: когда он несколько уступал сопернику, то впоследствии получал преимущества. Один из примеров: его достойный проигрыш Федереру на Уимблдонском турнире 2001 года. Еще лучше эту закономерность иллюстрирует поражение, нанесенное ему невысоким перуанским теннисистом Хайме Исага на Открытом чемпионате США 1994 года. Сампрас тогда боролся с упадком энергии и плохой физической формой после того, как временно не играл из-за травмы. Это вылилось в потрясающий поединок, который он проиграл в пятом сете со счетом 7–5.

Поражение Федерера, нанесенное Давидом Налбандяном в финале Мирового Тура АТР в 2005 году, – из той же категории. Предпосылки появились еще за несколько недель до турнира. Он тогда вернулся в Базель после того, как помог Швейцарии разгромить Великобританию в матче Кубка Дэвиса (когда решалось, останется ли его страна в мировой группе), после получения титула в Бангкоке и отдыха в Таиланде.

Спустя несколько дней после возвращения из Азии Федерер тренировался в клубе «Парадиз», принадлежавшем импресарио чемпионата Швейцарии на крытых кортах Роже Бреннвальду. Он занимался с многообещающим швейцарским теннисистом Михаэлем Ламмером, ровесником Федерера, который только что совершил прорыв, пройдя в Открытый чемпионат США и дойдя там до второго раунда. Как рассказал журналист Basler Zeitung Фредди Видмер в своей книге «Moments ‘05: Augenblicke mit Roger Federer» («Моменты ‘05: Мгновения с Роджером Федерером»), Федерер пытался забронировать корт, но обнаружил, что все они были заняты. Тогда доброжелательный восьмидесятилетний Эрнст Шнайдер – движущая сила компании Davidoff, известной своими сигарами, предметами роскоши и многолетним спонсорством чемпионата Швейцарии на крытых кортах, – отказался от забронированного им корта, чтобы Федерер мог там потренироваться. Во время тренировки Федерер, разбежавшись, чтобы исполнить форхенд, ощутил такую острую боль в правой ступне, что в муках упал на землю. Рентген показал, что он порвал сухожилие в правой ступне. Пришлось наложить гипс.

Три недели спустя Бреннвальд был вынужден исполнить ту же неприятную обязанность, что и в прошлом году: объявить своей преданной публике, что человек, которого они так хотели видеть на турнире в Базеле, второй год подряд не будет участвовать.

После обескураживающих результатов рентгена окружение Федерера начало спешно готовить его к финалу Мирового Тура АТР, который в 2005 году вернулся в Шанхай. Федереру всегда нравилось в Азии, он согласился отправиться в Шанхай после триумфа в Бангкоке, чтобы принять участие в открытии стадиона «Чи Джонг» – арены, построенной специально для теннисных турниров, способной вместить пятнадцать тысяч зрителей. «Чи Джонг» был ультрасовременным стадионом с прекрасной складной крышей, состоящей из восьми взаимосвязанных лепестков.

Теперь был велик риск того, что Роджер не сможет участвовать в турнире, для которого был построен этот стадион.

Менее чем за три недели до начала финала Мирового Тура АТР Федерер все еще нуждался в костылях. Однако аккуратная, но интенсивная реабилитация под предводительством Пьера Паганини поставила его на обе ноги как раз вовремя.

Так же было и в 2004 году. Он был в форме, но был ли он в должной форме для участия в матче?

Организаторы отчаянно надеялись, что да. Во время подготовки к элитному турниру из восьми лучших игроков года три ведущих игрока отказались от участия: Ллейтон Хьюитт, Энди Роддик и Марат Сафин. Рафаэль Надаль прибыл в Шанхай с травмой ступни, и после тренировки было решено, что на корте ему делать нечего. Андре Агасси покинул турнир с травмой, проиграв первый матч. Власти Шанхая так старались заполучить этот турнир, специально для него возвели новый стадион, а теперь вся затея рушилась на глазах. Один из организаторов турнира в сердцах раскритиковал Агасси, заявив, что американец никогда больше не будет играть в Китае (хотя Агасси все равно на следующий год ушел из спорта). Испорченная репутация и потерянное лицо – серьезные проблемы в Китае. При отсутствии пяти из шести самых известных имен в теннисе на Федерера возлагалась вся ответственность за авторитет турнира среди общественности.

Федерер вышел на корт с бандажом на правой лодыжке. Несмотря на уверения, что это не более чем мера предосторожности, что в нем нет необходимости, он просто всех успокаивал. Однако он справился с матчами своей подгруппы, два из которых закончились за три сета. Он прошел в полуфинал, в котором ему предстояло играть против Гастона Гаудио, аргентинца, который накануне честно признал, что не имеет ни малейшего понятия относительно того, как победить Федерера, – и немедленно подтвердил правдивость своих слов, не выиграв ни в одном гейме! Впервые за свою карьеру Федерер победил со счетом 6–0, 6–0, а несчастный Гаудио пал духом еще в начале второго сета матча, длившегося всего пятьдесят минут.

Дойдя до финала, Федерер сделал то, на что надеялись организаторы в Шанхае, то есть появился во всех пяти матчах и помог забыть о тех известных игроках, которые отказались принимать участие в турнире. Затем он сделал все для того, чтобы финал Мирового Тура АТР 2005 года запомнили именно за его финал из пяти сетов, а не за тех, кто так на нем и не появился.

В матче с Давидом Налбандяном Федерер лидировал, победив в двух сетах, тогда как его соперник не выиграл ни одного. Казалось, что исход матча уже предрешен, но на победу понадобилось два часа и двадцать минут: на тай-брейке второго финала счет был 13–11, и обоим игрокам пришлось побегать. Вместо того чтобы использовать момент победы на тай-брейке и победить, Федерер внезапно ощутил огромную усталость. Проблема была не в лодыжке – так, по крайней мере, он сказал: начинали сказываться шесть недель тренировок и матчей, пропущенные во время выздоровления. Все изменилось в корне – Налбандян выиграл в шестнадцати из следующих девятнадцати геймов и в финальном сете лидировал со счетом 4–0. Казалось, что Федерер обессилел.

Федерер часто говорил, что не получает признания своих талантов до тех пор, пока не покажет, что может бороться. «Лишь когда я показываю твердость характера, когда мне удается выстоять, меня начинают уважать, – рассказал он в интервью для газеты в конце 2009 года. – Тогда говорят: Ну, этот парень не просто прекрасно бьет по мячу, он может и бороться. И не смирившись со счетом 4–0 в финале в Шанхае, Федерер сражался. Он отыгрался и сравнял счет до 4–4, а потом, когда он стал вести со счетом 6–5, он подавал, чтобы получить третий подряд титул финала Мирового Тура АТР. При счете 30–0 казалось, что все было кончено. Когда Налбандяна спросили, что он думал в тот момент, он ответил: «Я не могу просто так вернуться домой!» И не пришлось. Он отыгрался, получив четыре замечательных очка. Финальный сет закончился тай-брейком. После того как Налбандян заработал пару очков, он больше не отставал, выиграв на тай-брейке со счетом 7–3. Это была величайшая победа в его карьере.

Поражение означало, что Федерер лишился возможности встать наравне с Джоном Макинроем. В 1984 году Макинрой так доминировал в мировом теннисе, что проиграл всего в трех матчах из восьмидесяти пяти, в которых участвовал в том году. Финал в Шанхае был восемьдесят пятым матчем года, и он в результате победил в восьмидесяти одном и проиграл в трех. Победа бы означала, что он достиг рекорда Макинроя. Пока же он остановился на восемьдесят одной победе и четырех поражениях, но, возможно, что все четыре проигрыша в 2005 году были вызваны внешними обстоятельствами. Для Федерера этот год был по-настоящему феноменальным. Были выиграны два титула Большого шлема по сравнению с тремя, которые он с таким трудом завоевал в 2004, 2006 и 2007 годах.

Очевидно, что простой человек не всегда способен оценить такие достижения. Швейцарцам же и вовсе тяжело угодить.

После героического 2004 года 2005-й казался не лучше, даже немного хуже. Когда пришло время голосования за спортсмена года в Швейцарии, Федерера обошел Том Люти, чемпион-мотогонщик. Половина голосования проводится заранее среди спортивных журналистов Швейцарии, в то время как вторая половина – среди людей посредством телефонного голосования во время церемонии награждения, передаваемой по телевидению.

Федерер выиграл награду в 2003 и 2004 годах, так что в 2005-м собирался за своей третьей наградой. В тройной борьбе между самим Роджером, Люти и чемпионом мира, фигуристом Стефаном Ламбьелем, Федерер лидировал с сорока двумя процентами голосов после того, как свой выбор сделали журналисты. Однако шоу, показанное Люти, который в 2004 году был скорее известен своими авариями, но в 2005 году уже был способен держать мотоцикл прямо, став чемпионом мира в классе 125сс в девятнадцать лет, склонило многих зрителей на свою сторону. В результате он вытеснил Федерера. Роджер отнесся к этому без пренебрежения и воспринял это надлежащим образом.

У него было маленькое утешение, причем этим утешением была не номинация на награду «Laureus» – хотя это само по себе, должно быть, приносит огромное удовлетворение, ведь он получил главную награду Laureus во второй раз подряд. Он вошел в список «двадцати самых сексуальных мужчин» по версии журнала People. Когда об этом было объявлено во время финала Мирового Тура АТР, Федерер был поражен больше всех. Рискнем предположить, что для человека, который получал высочайшие награды, которые только может предложить мир спорта, всемирное признание его мужской привлекательности могло оказаться даже более ценной наградой, чем звание спортсмена года в Швейцарии.

Второй титул Открытого чемпионата Австралии Федерер получил в 2006 году, седьмом году в турнирах Большого шлема. Его, наиболее вероятно, помнят не за сам теннис, а за эмоциональную реакцию, которая последовала за тем, как он поднял трофей над головой. Получив трофей Нормана Брукса от Рода Лейвера, Федерер, единственный человек, который выиграет во всех четырех главных турнирах календарного года со всеми, кто мог играть, вышел к микрофону, сказал публике: «Думаю, вы знаете, как много это для меня значит», – и расплакался. Он смог закончить свою речь, поблагодарив всех надлежащих высокопоставленных лиц и спонсоров тем самым дрожащим голосом, который буквально покорил Мельбурн – точно так же, как привередливую публику Уимблдона двумя с половиной годами ранее.

В некотором роде Федереру повезло на первом турнире Большого шлема в 2006 году. Оба теннисиста, у которых было больше всего шансов его победить, отсутствовали – Рафаэль Надаль все еще лечил свою стопу, а у Марата Сафина были проблемы с запястьем. Более того, через две недели, когда температура достигла сорока четырех градусов по Цельсию, Федереру повезло: последние пять из семи матчей, в которых он участвовал, проходили ночью, когда жара частично спадала. Впрочем, ни один из этих фактов не должен умалять его победу, которая стала результатом его устойчивости к внешнему давлению.

На протяжении этого турнира он далеко не всегда играл хорошо. Его бэкхенд был непривычно нестабилен, его удары с лету были в лучшем случае ненадежными, в худшем – слабыми. Однако он сделал то, что делают все великие чемпионы: он хорошо играл тогда, когда это было больше всего нужно. Он выиграл три первых матча во всех сетах, и, когда сет, выигранный со счетом 6–0, дал ему преимущество двух победных сетов над впечатляющем Томми Хаасом в четвертом раунде, то он казался непобедимым. Он немного сдал, и Хаасу не повезло выиграть тот матч из пяти сетов. Позже Федерер признал, что после второго сета против Хааса он так и не нашел стабильного уровня до конца турнира.

Он проиграл последующие сеты в четверть– и полуфиналах и мог бы проиграть в двух сетах в финале против двадцатиоднолетнего киприота Маркоса Багдатиса, для которого тот Открытый чемпионат Австралии ознаменовал прорыв. По большому счету, Багдатис не верил, что может сделать это: Федерер показал свой лучший теннис в конце второго сета, а затем поднажал, чтобы выиграть одиннадцать геймов подряд и оторваться.

Когда Федерер победил со счетом 5–7, 7–5, 6–0, 6–2, закрепив за собой свой второй титул турнира на арене Рода Лейвера, сам Лейвер был там для того, чтобы вручить трофей. Это уже было достаточной причиной для того, чтобы расчувствоваться. Другой причиной было присутствие в окружении Федерера Дианы и Боба Картера: Федерер пригласил родителей своего бывшего тренера, Питера, гостями на финал. Позже оказалось, что он испытывал намного более сильную боль, чем говорил, в правой ступне, которую он травмировал в Базеле за три месяца до этого, – и это была еще одна причина для высокого эмоционального удовлетворения. Когда же потом его спросили, почему у него на пьедестале текли слезы, Федерер дал практически банальный ответ: «Когда я увидел, что [у Багдатиса] свело икроножную мышцу [в начале четвертого сета], а я знал, что был в очень хорошей форме, в голове пронеслось так много мыслей о победе. Думаешь: «Ну, теперь ничто не может пойти не так». Однако, как мы видели, до финиша было еще достаточно далеко. Я эмоционально готовился к этому, хотя не должен был, но я не могу заблокировать эти мысли. Я же просто человек. И думаю, что, победив, испытал облегчение от того, что справился. В первую минуту я не был очень эмоционален, я чувствовал просто облегчение. Эмоции появились только позже, когда я там стоял с Маркосом в ожидании церемонии. Я был просто очень расслаблен. А как только я поднялся на пьедестал, то все изменилось».

Кто знает, что на самом деле вызвало слезы? В Древней Греции у первых спортсменов-олимпийцев был чрезвычайно силен дух соперничества. Если мужчина, проигравший в гонках или состязании, плакал или, напротив, очень злился, то это не считалось признаком мягкости или женоподобности, это считалось вполне нормальным. Роджер Федерер – это человек, который в стремлении стать лучшим в мире подавил многие эмоции своего детства, он мало проявляет эти эмоции во время матчей. Поэтому никого не должно удивлять, что эмоции находят выход тотчас, как только ослабевает узда дисциплины. Слезы показывают людям, что перед ними – живой человек. Кажется маловероятным, что эмоции, прорвавшиеся на пьедестале, были вызваны лишь тем, что за победу пришлось побороться чуть дольше, чем он ожидал. Возможно, этот ответ был просто защитой.

Когда Федерер покинул Мельбурн, чтобы вернуться в Швейцарию, он и все остальные уже хорошо знали, каково его место в истории. Когда после победы на арене Рода Лейвера его спросили, хотел бы он, чтобы однажды в его честь назвали стадион, он ответил: «Да, было бы приятно, но не думаю, что получу такой на Большом шлеме. Я не жду, что в мою честь назовут что-то вроде корта. Я играю в теннис не ради этого, хотя было бы приятно». В таком контексте можно понять, почему он никак не прокомментировал тот факт, что базельский теннисный клуб «Олд Бойз» переименовал свой главный корт в «Platz Roger Federer».

Через одиннадцать дней у Федерера появилась превосходная возможность отпраздновать свой титул Открытого чемпионата Австралии на родной земле. Это был матч Кубка Дэвиса против Австралии в Женеве. И опять Федерер заставил соотечественников страдать от неизвестности. Когда за десять дней до открытия Кубка Дэвиса объявляли официальный список кандидатов, Федерера в нем не было. Он заявил, что хотел бы играть в Швейцарии, но ему также необходим отдых. Три дня он поддерживал впечатление, что будет выступать в качестве замены, но в итоге все же решил, что ему нужно взять перерыв. Он объявил об отказе от участия не только в раунде Кубка Дэвиса, но и в турнире в Роттердаме, проходящем через неделю, который больше не значится в его расписании.

Здесь стоит сказать о подвигах Федерера в Кубке Дэвиса – или их отсутствии в начале года. С 2005 года он отказывался представлять Швейцарию в первом раунде. Каждый год его страна надеялась, что он будет играть, и казалось, что его решение не участвовать в турнире шло вразрез с его заявленной целью: победить во всех главных турнирах, к которым, несомненно, относится и Кубок Дэвиса. В августе 2008 года, вскоре после получения золотой медали в парном разряде на Олимпийских играх и того, что партнер Роджера Станислас Вавринка вошел в десятку лучших теннисистов мира, Федерер сказал, что будет играть в первом раунде в 2009 году. Сетка была к нему милостива, предоставив ему раунд на твердом корте в Бирмингеме за неделю до того, как состоялся первый турнир «Мастерс 1000» на твердых кортах Индиан-Уэллс в Калифорнии. Однако Федерер отказался от участия за пару недель до турнира, сославшись на проблемы со спиной, хотя позже выяснилось, что он беспокоился из-за беременности Мирки. Федерер смог исполнить свое обещание год спустя, но он отказался от шанса поехать на корт с грунтовым покрытием на север Испании в марте 2010 года.

Вокруг того, действительно ли Федерер хочет победить в Кубке Дэвиса, ходит много слухов. Он говорит, что хочет, но при этом теряет время. Непонятно, как долго еще у Швейцарии будет вспомогательный состав из двух игроков, входящих в список шестидесяти лучших, в лице Вавринки и Марко Кьюдинелли, которые могут быть очень важны для победы в четырех последовательных раундах.

Справедливость требует кое-что пояснить. За свою карьеру Федерер получил необыкновенно мало травм. Тому может быть несколько причин, в том числе хорошие физические данные, стиль игры, подвергающий тело меньшей нагрузке по сравнению с некоторыми современными техниками, и немного удачи. В то же время он всегда очень усердно работает с Пьером Паганини в спортзале и очень тщательно составляет свое расписание. Паганини и Федерер поняли, что для того, чтобы Федерер пережил суровые условия Открытого чемпионата Франции, Уимблдонского турнира и Открытого чемпионата США, то есть трех турниров Большого шлема, которые проводятся в промежуток из пятнадцати недель, важно не перестараться в начале года. Федерер также поставил перед собой цель остаться номером один в начале 2005-го и 2006 года. Эту цель можно критиковать – в конце концов, обычно игроков запоминают по турнирам, которые они выиграли, а не по тому, сколько недель они провели на вершине рейтинга, но это был приоритет Федерера, и он перестал участвовать в первых раундах Кубка Дэвиса. Интересно, что он никогда не обращал внимания на критику – по крайней мере, внешне, – ни от одного члена его команды, чьи шансы на успех были бы намного выше, если бы он участвовал в турнире. И когда итальянский журналист на Олимпиаде в Пекине обвинил Федерера в том, что он «не участвует в Кубке Дэвиса», Федерер возразил с некоторой долей возмущения: «Я участвовал в Кубке Дэвиса каждый год с семнадцати лет!» Тогда это было правдой, поскольку он не хотел участвовать в начале года, но с 2005 по 2009 год он появлялся после Открытого чемпионата США в раунде, когда решалось, останется ли Швейцария в мировой группе. 2010-й стал первым годом, когда он вообще не играл в Кубке Дэвиса, и в этот год Швейцария покинула мировую группу.

Насколько бы сомнительной ни была цель «остаться номером один», она означала, что Федерер был сосредоточен на туре АТР, когда Надаль, наконец, оправился после травмы стопы. К тому времени первая позиция Федерера в рейтинге была весьма непоколебима, но тут вернулся Надаль, с развернутыми знаменами и фанфарами.

Впервые Федерер и Надаль встретились лично в марте 2004 года, когда они участвовали в турнире в Майами. Настоящее же соперничество началось в промежутке из четырех месяцев между началом марта и началом июля 2006 года, когда эти двое играли друг с другом пять раз. Надаль победил в первых четырех, оставив Федерера в странном положении: к началу июля он проиграл в стольких же матчах, сколько и за весь 2005 год, и все – одному и тому же человеку. Он был несравненно лучшим теннисистом мира, который никак не мог победить игрока, занимавшего вторую позицию рейтинга. Считалось, что Надаль уступал Федереру на всех покрытиях, кроме грунтового, и испанец заставил всех внимательно следить за матчем после своего возвращения. И будучи несомненно вторым лучшим участником финала в Дубае, он победил Федерера со счетом 2–6, 6–4, 6–4. Это было первое поражение Федерера в Дубае после постыдного проигрыша Райнеру Шуттлеру в 2002 году.

Очень сложно оценить, как много усилий Федерер вкладывает в турнир в Дубае. У него там имеются просторные апартаменты, в Дубае же он готовится к Открытому чемпионату Австралии в декабре, всегда появляется на турнире в конце февраля (если находится в хорошей форме) и, несомненно, получает за это хорошее вознаграждение. Турнир проходит в весьма спокойный для него сезон. И в то время, как он получал титул трижды, он также много раз проигрывал в самом начале. Он слишком хорошо воспитан, чтобы это признать, но для него турнир – в котором обычно присутствуют теннисисты, с которыми можно столкнуться на любом турнире «Мастерс 1000», – имеет статус тренировочного матча, наподобие такого, в котором футбольные команды участвуют при подготовке к крупному турниру.

Любые подозрения в том, что победа Надаля в Дубае была какой-то ошибкой, развеялись, когда Надаль победил Федерера в двух финалах турниров на кортах с грунтовым покрытием. Испанец выиграл в четырех сетах на турнире серии «Мастерс» в Монте-Карло. Затем он нанес Федереру, вероятно, величайший психологический удар года, одолев его в великолепном финале турнира «Мастерс» в Риме. Он повторил рекорд Гильермо Виласа, установленный в конце 70-х: смог победить в пятидесяти трех подряд турнирах на грунтовых кортах. На Открытом чемпионате Франции он этот рекорд побьет.

У этой статистики есть дополнительная деталь. На «Форо Италико» он делает то же, что и Федерер с большинством своих соперников, – заставляет их играть наилучшим образом и внезапно осознавать, что этого недостаточно.

Федерер играл практически идеально. Он победил в первом сете на тай-брейке со счетом 7–0 и, казалось, доминировал во втором. Однако Надаль держался стойко и на тай-брейке выиграл со счетом 7–5. Это дало Надалю толчок для победы в третьем, но когда в начале четвертого он упустил брейк-пойнты, Федерер отыгрался, выиграв две подачи, а благодаря третьей в пятом сете лидировал при счете 4–2. Надаль сравнял счет, но Федерер получил два матчбола при счете 6–5. Примечательно, что он не смог реализовать оба, допустив ошибки в своем главном оружии – форхенде. И все же Федерер должен был выиграть. В последнем тай-брейке он лидировал со счетом 5–3, но еще раз допустил ошибку в форхенде, который мог бы принести ему еще одно очко. Он его не получил, а Надаль своим первым матчболом завершил восхитительный матч со счетом 6–7, 7–6, 6–4, 2–6, 7–6.

Разочарование, которое испытал Федерер, проявилось в следующей колкости. На одном из этапов матча он вышел из своего обычного состояния прочнейшей сосредоточенности, чтобы спросить человека в толпе: «Все в порядке, Тони?» Многие подумали, что он обращался к своему агенту IMG Тони Годсику. На самом же деле это была колкость, отпущенная в лагерь Надаля. Федерер дал понять, что ему известно, что Надаля несанкционированно тренирует его дядя Тони. Вообще в теннисных кругах крепло впечатление, что Надалю сходит с рук гораздо больше, чем остальным, особенно в вопросах тренерских указаний посреди матча, а также в том, что он затягивал время между подачами. Это не может не раздражать таких честных игроков, как Федерер.

Возможно, в том матче кроется причина несколько вялого выступления Федерера в финале Открытого чемпионата Франции. Все было готово для того, чтобы он стал обладателем всех четырех титулов Большого шлема. Когда он победил Давида Налбандяна в третьем сете полуфинала, то получилось, что он прошел в финалы всех четырех главных турниров. Многие уважаемые эксперты хотели бы сказать, что если бы он выиграл финал, то мог бы считаться величайшим теннисистом в истории. И когда он выиграл в первом сете со счетом 6–1 в самый теплый день за те две недели, он был всего в двух сетах от этого.

Надаль отыгрался и победил во втором сете, когда Федерер сыграл несколько небрежных геймов. Казалось, что в начале третьего Федерер собрался. В четвертом гейме он лидировал со счетом 0–40 и выглядел так, будто стряхнул одолевавшую его вялость и вернул контроль над матчем. То, что произошло потом, возможно, никогда не удастся объяснить.

Казалось, что Федерер потерял свой настрой. Он не мог реализовать брейк-пойнты, и в следующем гейме Надаль выиграл его подачу. Внезапно лицо Федерера побледнело так же, как и во время его проигрыша Надалю в полуфинале прошлого года. Он как будто не вполне понимал, что ему делать, будто стабильная способность использовать каждый мыслимый угол, заставляющая Федерера использовать большее пространство корта, чем ему нужно в игре против любого другого соперника, вымотала швейцарца. Будто в финале в Риме он попал под гипноз, и события четвертого и пятого геймов третьего сета только подкрепили подозрения о гипнозе.

Федерер не сдавался в ходе четвертого сета, но уже не казался серьезной угрозой чемпиону прошлого года. И когда Надаль на тай-брейке со счетом 7–4 выиграл финал, то это казалось абсолютно естественным завершением того, что происходило на протяжении предыдущих четырех с половиной месяцев.

Не всегда из послематчевых конференций можно вынести полную картину причин выигрыша или проигрыша: как правило, игроки еще не отошли от матча и все еще эмоционально к нему привязаны. И все же было что-то непривычное в том, как Федерер изворачивался, пытаясь объяснить свой упадок после первого сета, закончившегося со счетом 6–1. Сперва он предположил, что это могло быть связано с тем, что обстоятельства развивались медленнее, чем в Риме. Потом сказал, что он не смог подобраться к сетке, задавался вопросом, не могла ли жара повлиять на него. В итоге он сказал, что просто не хотел участвовать в этом матче: «То есть я старался. Я не могу сделать ничего больше, чем стараться. Конечно, очень жаль, что я проиграл, но жизнь продолжается».

Никто не винил Федерера в том, что для него это единственное поражение в финале – своем первом финале Открытого чемпионата США – не стало трагедией. Однако после финала при взгляде на него складывалось впечатление, будто он никак не может понять, как играть с Надалем. По крайней мере, на кортах с грунтовым покрытием.

Не было никаких сомнений в том, что Надаль бросил вызов Федереру и сам намерен занять первую позицию рейтинга. Покидая Париж, Федерер почти на три тысячи очков (шесть тысяч по рейтинговой системе, введенной в 2009 году) опережал испанца. Такой разрыв можно было бы преодолеть за оставшееся время 2006 года только в том случае, если бы Федерер получил серьезную травму и на выздоровление ему понадобилось бы несколько месяцев. Однако к середине теннисного года Федерер проиграл четыре матча – и все одному и тому же человеку. Нелогичность этой ситуации была очевидна всем в теннисном мире: феноменально превосходящий всех остальных лучший теннисист мира проигрывает юному претенденту (во время Открытого чемпионата Франции Надалю исполнилось целых двадцать лет) шесть из семи матчей. И даже единственную победу он буквально вырвал из пасти поражения. Было ли это зловещим предзнаменованием для великого человека, приближавшемуся к двадцать пятому дню рождения?

Пока нет. Роджер Федерер все еще был победителем на Уимблдонском турнире. И если где и была зона, свободная от Надаля, то ею, вероятнее всего, был Уимблдон. Хотя Надаль еще в семнадцатилетнем возрасте заявил, что опровергнет испанскую поговорку «трава – для коров» (авторство этого вскользь брошенного афоризма приписывается крестному отцу испанского тенниса Мануэлю Сантане и в полной мере выражает нелюбовь испанских теннисистов к кортам с травяным покрытием), считалось, что в двадцать лет ему не хватит для этого необходимого опыта. И до серьезного вызова доминированию Федерера на Уимблдоне было еще далеко. В то же время вызов Надаля был реален даже на траве.

Федерер приехал на Уимблдонский турнир в тот отрезок истории, значение которого он изо всех сил пытался затушевать. Четвертый год подряд одержав победу на Открытом чемпионате Герри Вебера в Галле, он повторил рекорд Бьорна Борга, одержавшего подряд сорок одну победу на кортах с травяным покрытием в промежуток с 1976 по 1981 год. Швед победил на Уимблдоне пять раз и дошел до шестого финала. Федерер не имел желания зацикливаться на рекорде, он видел в этом не более чем еще один трюк с числами. Более того, он считал это несправедливым по отношению к Боргу, который сорок один матч выиграл на Уимблдоне, в то время как двадцать из матчей Федерера приходились на турнир уровня тура АТР в Галле, который привлекал не так много великих имен. Трюк или не трюк, но в любом случае было налицо очередное доказательство необычайного превосходства Федерера на кортах с травяным покрытием. Однако совсем скоро полоса побед чуть было не оборвалась прежде, чем был побит рекорд Борга.

На счету Федерера огромное количество турниров, в которых он не проиграл ни сета. Турнир в Галле 2006 года был примечателен тем, что он выиграл во всех сетах только в матче первого раунда против индийца Рохана Бопанны (двести шестьдесят седьмая позиция в рейтинге). Остальные четыре длились до последнего сета, и в четвертьфинале ему пришлось спасти четыре матчбола. Человеком, который был очень близок к тому, чтобы одержать победу над Федерером, был его партнер парном разряде на Уимблдоне в юниорские годы Оливье Рохус, невысокий бельгиец в самом зените карьеры. Несмотря на свой небольшой рост – или же благодаря нему, – Рохус научился никого не бояться. Он относился к Федереру просто как к еще одному сопернику, которого надо обыграть. Во втором сете у бельгийца было четыре матчбола, три из которых он реализовал на замечательном тай-брейке, в котором Федерер в итоге выиграл со счетом 13–11. Все три сета закончились тай-брейками, и когда Федерер победил в третьем со счетом 7–5, его полоса побед остановилась на тридцати девяти. После победы над Томашем Бердыхом в матче из трех сетов в финале он сравнялся с рекордом Борга. «Это очень приятно, – сказал он впоследствии, не выказывая особых восторгов относительно своего достижения, – великолепно лишь то, что я смог защитить титул после того, как мне пришлось бороться изо всех сил. Я еще никогда не побеждал четыре раза подряд. Это великий момент в моей карьере».

Рекорд, казалось, готов был пасть 26 июня, когда Федерер играл в своем первом матче на Уимблдоне. Однако в тот день сенсацией стало то, в чем он вышел на корт.

Хотя Федерер использует термины «классический» и «благородный» не так часто, как Пит Сампрас, он всецело разделяет его уважение к классическим традициям игры. Он вышел на священный дерн Центрального корта Уимблдона в белом блейзере. На левом нагрудном кармане был вышит золотой герб, составленный из его символов: три ракетки, по одной на каждый титул, полученный им на Уимблдоне, под гербом, заглавными буквами – «Федерер». Высказывались предположения, что это ход его поставщика одежды, фирмы Nike, предпринятый с целью затмить конкурента, Ralph Lauren, который представлял на Уимблдоне свою первую коллекцию одежды для подавальщиков мячей и судей на линии. Однако в целом пиджак Федерера получил всеобщее одобрение, признание и добавил толику модного флера к целеустремленности величайшего теннисиста на Земле. Это стало ведущей темой его творчества на Уимблдоне-2006: семь раз он выходил на корт в своем блейзере, семь раз уходил в нем же победителем. Он даже надел его на ужин чемпионов Уимблдона вместо смокинга, дополнив лишь фиолетово-зеленым галстуком Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крокета. К тому моменту герб уже потерял свою актуальность (Федерер получил четвертый титул), поэтому предприимчивый куратор музея Уимблдона спросил, не передаст ли Роджер его в коллекцию музея. Федерер согласился, так что теперь в течение пятидесяти двух недель в году он выставлен для туристов, посещающих Всеанглийский клуб лаун-тенниса и крокета.

Федерер прошел в финал, не проиграв ни одного сета, расправившись с четырьмя игроками, которые в прошлом доставляли ему немало проблем. Ришар Гаске выиграл всего в семи геймах, когда Федерер побил рекорд Борга в день открытия турнира, Тим Хенмен победил всего в шести, Томаш Бердых преуспел в десяти в четвертом раунде, а Марио Анчич – в двенадцати в четвертьфиналах. Бедный старина Йонас Бьоркман смог победить только в четырех геймах – как бы в награду за попадание в полуфинал спустя девять лет после его первого полуфинала Большого шлема на Открытом чемпионате США. Федерер затмил всех – и игрой, и одеянием.

Однако в финале его ждал… верно, человек из Манакора, Рафаэль Надаль.

Сам Надаль признавал, что, когда он прибыл на Уимблдон в 2006 году, ему еще многое предстояло узнать об игре на травяном покрытии. Впрочем, хорошие ученики, как правило, учатся быстро: ему сопутствовала удача, и он схватывал на лету. Во втором раунде он был всего в двух очках от поражения в матче с американцем Робертом Кендриком. В третьем он быстро выявил, что Агасси не хватает сил, – это был матч, завершивший карьеру Агасси на Уимблдоне. В четвертьфинале Яркко Ниеминен, одолев в пяти сетах Дмитрия Турсунова, оказал Надалю лишь номинальное сопротивление. К тому времени, когда Надаль встретился в полуфинале с Маркосом Багдатисом, он уже понял, как играть на самом традиционном для тенниса покрытии.

Пробил час Федерера. От предвкушения этого финала у всех текли слюнки: ведь именно Надалю удавалось побеждать лучшего теннисиста в мире. Результатами на кортах с грунтовым покрытием можно было пренебречь, это была самая удачная поверхность для Надаля и самая неудачная – для Федерера. Однако победа Надаля в Дубае в паре с результатами на двух турнирах Ки-Бискейн 2004 и 2005 годов наводила на мысли о том, что Надаль мог доставить Федереру неприятности на любом корте. Не то чтобы Федерер воспринимал это как «пан или пропал», но поражение, нанесенное Надалем на покрытии, на котором он был непобедим, было бы тяжело принять.

Когда Федерер выиграл первый сет со счетом 6–0, казалось, что он делает эмоциональное заявление. Впрочем, в этом сете многое наводило на мысль, что Надаль лишь адаптируется к своему первому главному финалу вне Парижа. Во втором сете испанец «раскачался» – и вот тут-то стало очевидно, что это за матч. Сейчас мы имеем возможность оглянуться в прошлое и увидеть, что тай-брейк второго сета, когда Федерер победил со счетом 7–5, решил исход матча. Хотя Надаль и отыгрался в третьем, выиграв со счетом 7–2 на тай-брейке, к тому моменту задача была для него слишком тяжела. И все же тот факт, что он стал первым человеком, выигравшим у Федерера целый сет на Уимблдонском турнире того года, многое значит. Кроме того, Надаль отыграл несколько подач, упущенных в начале четвертого сета. В конце матча сложилось стойкое ощущение, что финишная прямая для двадцатилетнего теннисиста проявилась слишком рано. Федерер выиграл свой четвертый титул Уимблдона, и это было правильно. Однако о себе Надаль все-таки заявил.

Теннисный мир, наконец, получил вожделенное соперничество на высочайшем уровне, о котором так мечтал. Надаль показал, на что способен на кортах как с твердым, так и с травяным покрытием, и это стало удачным дополнением к его неофициальному титулу «Король глины». Федерер и Надаль настолько превосходили других, что титул третьего лучшего теннисиста в мире, который в 2006-м кочевал между Давидом Налбандяном, Иваном Любичичем и Николаем Давыденко, был сокращен до простого обозначения лучших среди всех остальных. И все же вызов Надаля потерял актуальность во второй половине года. Ему предстояло сыграть с Федерером всего еще один раз, и случилось это на том самом турнире, на котором два лучших игрока могут встретиться до финала. Несмотря на способность Надаля доставить Федереру неприятности, разрыв между ними должен был расшириться, прежде чем уменьшиться.

Соперничество между Роджером Федерером и Рафаэлем Надалем характеризует еще и то, что при всей своей непохожести они – потрясающе приятные люди. Много хорошего можно сказать о великих именах в истории тенниса, но во многих случаях хорошие стороны проявились, лишь когда матчи остались позади. Иное дело – Федерер и Надаль. Кажется, что внешний блеск богатств и славы никак не коснулся щедрой наивности молодости. Она никуда не делась, напротив, видоизменилась к лучшему, позволив держать на расстоянии все негативные последствия всенародного обожания.

Надаль сравнялся с Федерером с точки зрения тенниса, но сохранил уважение к его достижениям – уважение, но не благоговейный страх. После побед над Федерером его часто спрашивали, не считает ли он, что должен был быть лучшим независимо от того, что говорят рейтинги. Он всегда отвечал отрицательно: достижения Федерера говорят за себя, и он не собирался позволить одному матчу исказить полную картину. Уважение вкупе с абсолютно искренней скромностью позволило двум мужчинам наладить дружеские отношения. Нельзя сказать, что они закадычные друзья, но их отношения резко выделяются на фоне нескольких предыдущих сопернических отношений, которые включали в себя элемент личной неприязни, настоящей или искусственной.

Джон Макинрой говорил, что дружба между Федерером и Надалем не может не удивлять. Федерер с ним в чем-то согласен. В откровенном интервью 2009 года с Полом Киммейджем (велосипедистом, ставшим журналистом газеты Sunday Times) он сказал: «Я и сам удивляюсь тому, насколько мы на самом деле ладим. Ведь между нами очень напряженное соперничество, можно сказать, что он вредил моей карьере, а я – его. В то же время именно мы помогли друг другу стать теми теннисистами, которыми сегодня являемся, то есть соперничество помогло нашей игре. Приятно, когда два величайших игрока – в теннисе или любом другом спорте – на самом деле хорошо ладят. Мне не нравится вся та ненависть и негатив, которые присутствует обычно. У нас были разногласия, так что это желанные перемены. В конце концов, нельзя забывать, какой пример мы подаем детям».

В то время как Надаль все еще осваивался в роли публичного лица, особенно в англоговорящем мире (ему по-прежнему мешал неуверенный английский), Федерер расширял сферу своей деятельности.

В конце 2004 года разрушительное цунами в Индийском океане нанесло серьезный ущерб многим странам Азии. Многие теннисисты жертвовали аукционам ракетки и прочие сувениры, чтобы собрать деньги для жертв цунами, другие обещали отдать нуждающимся призовые, заработанные за определенную неделю.

Федерер пожертвовал двадцать тысяч долларов из собственного кармана. Когда случилась беда, он был в Сиднее, обсуждая тренерскую сделку с Тони Рочем. Оттуда он отправился в Катар, пролетев над многими местами, пострадавшими сильнее всего. Зрелище разрушений и количество жертв поразило его. Швейцарский журналист Рене Штауффер цитирует разговор, состоявшийся между ним [Штауффером] и Миркой Вавринец: «Все это он [Федерер] воспринял, как ничто другое раньше». Штауффер также отмечает, что Федерера многое связывает с Азией: он участвовал в нескольких азиатских турнирах, они с Вавринец проводили отпуск на тайском острове Пхукет, который сильно пострадал от цунами, у них были друзья и в других пострадавших регионах.

Федерер стал инициатором ряда мероприятий по сбору средств под эгидой детского фонда ООН – ЮНИСЕФ. Самым заметным был показательный турнир с участием множества звезд тенниса, мужчин и женщин, в Калифорнии в марте 2005 года. На мероприятии также была запущена программа АТР и ЮНИСЕФ под названием «ACE» («Помощь детям повсеместно»), которая была направлена на «использование влияния тенниса для того, чтобы помочь обеспечить здоровье, образование и защиту детей всего мира». Одним из разработанных «ACE» сувениров стал плюшевый «Федер-мишка». Запущенные в продажу на Открытом чемпионате США 2006 года, эти мишки были весьма похожи на самого Федерера – с красной ракеткой, белой банданой и надписью «Федерер» на спине. Мог ли мальчик Роджер, мечтавший победить на Уимблдоне, представить, что одним из символов его славы станет похожий на него плюшевый мишка! Они продавались за восемь долларов за мишку, пять из которых шли в фонд «ACE».

Поработав с Федерером, представители ЮНИСЕФ очень скоро осознали, какое сокровище само пришло к ним в руки. Без промедления стали работать над укреплением отношений с лучшим теннисистом мира, пригласили его быть послом доброй воли ООН для ЮНИСЕФ. По дороге домой после победы над Иваном Любичичем в финале турнира «Мастерс» в Майами в 2006 году он сделал остановку в Нью-Йорке для церемонии инаугурации, проводившейся в присутствии Генерального секретаря ООН Кофи Аннана. Официально было заявлено, что назначение на пост посла – это признание вклада Федерера в благополучие детей посредством Фонда Роджера Федерера и помощи жертвам цунами. Однако, что наиболее вероятно, это были лишь второстепенные причины.

К началу 2006 года у Федерера была стойкая репутация суперзвезды, у которой есть совесть. Это могущественная комбинация узнавания, восхищения, заботливого отношения к тому, кому повезло меньше, чем ему самому, а также веры в то, что по жизни он приносит удачу. Пожалуй, это сделало Роджера идеальной фигурой для одной из важнейших организаций по обеспечению благополучия детей в мире.

«Мне повезло в жизни. Я смог отдаться своей страсти к теннису с шестилетнего возраста, – сказал он, присоединившись к рядам послов доброй воли, среди которых числятся Дэвид Бэкхем, Шакира, Юссу Н’Дур, Ванесса Редгрейв, Роджер Мур, также покойные Дэнни Кей и Одри Хепберн, – для меня очень важно помогать многим детям по всему миру, у которых нет самого необходимого для жизни».

Для своей первой поездки в роли посла Федерер использовал период межсезонья в декабре 2006 года. Из Дубая, где он готовился к Открытому чемпионату Австралии 2007 года, отправился в Тамилнад, штат в Юго-Восточной Индии, больше всего пострадавший от цунами. Он встретился с детьми, чьи разрушенные школы перестраивались по более высоким стандартам, общался с сиротами, с работниками психологической помощи, встречался с подростками, участвовавшими в образовательной программе по вопросам профилактики ВИЧ и СПИДа.

На Открытом чемпионате Австралии, который начался через три недели после его визита в Тамилнад, один журналист в шутку спросил его: «Как к вам правильно обращаться теперь – мистер посол, или ваша честь, или еще как-нибудь?» – «Как хотите, – разрешил слегка смущенный Федерер. – Можно просто Роджер, это нормально!»

Всегда найдутся циники, которые будут подвергать сомнению чистоту целей работы Федерера в ЮНИСЕФ, считая это не более чем хорошим пиар-ходом. Что ж, такие визиты и в самом деле идут на пользу его публичному образу. Однако те, кто с ним работает, знают, что сам Роджер от природы очень заботливый человек и искренне желает что-то изменить к лучшему. Кто знает, быть может, работа в ЮНИСЕФ станет еще одним маленьким шажком на пути к глобальной роли государственного деятеля по окончании его спортивной карьеры? Федерер кажется для этого очень подходящим кандидатом.

Еще одной составляющей «дипломатической» работы Федерера является его членство в Международном клубе. Изначально клуб создавался для того, чтобы дать теннисистам, представлявшим свою страну, возможность сохранять конкурентоспособность. Однако он также преследует более приземленные цели: пропагандирует честную игру и достойное спортивное поведение.

Федерер присоединился к швейцарской ветви Международного клуба в 2003 году, а впоследствии разрешил использовать свое фото на обложке брошюры клуба. В клуб его привел Джулиан Татум, работающий на международных советах Международного клуба. Будучи членом комитета чемпионатов Всеанглийского клуба, он стал его личным наблюдателем на всех пресс-конференциях на Уимблдоне. Благодаря членству Федерера стало гораздо проще привлечь в клуб Надаля, что и произошло в середине 2008 года. Татум рассказывает: «Вместе они вызвали рост уважения к теннисистам Международного клуба. Их поведение безупречно соответствует идеалам клуба. То, что они привлекают внимание общественности, находясь в первых рядах клуба, идет нам на пользу. Мы используем это во всех частях света, чтобы привлечь в наши ряды теннисистов международного уровня – действующих и бывших. Это также воодушевляет юниоров участвовать в мероприятиях Международного клуба, наподобие нашего Юниорского Челленджера – турнира, проходящего по всему миру на разных континентах. Как и Федерер, клуб проводит мероприятия и устраивает мастер-классы для неимущих детей. Для участия в наших мероприятиях для неимущих мы привлекаем игроков Международного клуба, которые помогают с мастер-классами. Они также помогают игрокам и волонтерам осознать, что, во-первых, им весьма повезло, что у них есть все, что у них есть, и, во-вторых, они делают что-то для других людей, которым повезло меньше. То, что Федерер и Надаль входят в клуб, будучи известными теннисистами, получающими большие гонорары, делает их великолепными примерами для подражания».

Федерер также стал больше вникать в политическую составляющую своего спорта. Изначально он не стремился выражать собственное мнение по каким-то вопросам, но в 2005 и 2006 годах стал менее молчаливым.

Его взгляды относительно электронных систем контроля касания были хорошо известны к марту 2006 года, когда «Мастерс» в Майами стал первым мероприятием уровня тура АТР, использовавшим такую систему. Прорыв свершился в конце 2005 года: точность британской системы «Hawk-Eye» была одобрена на высшем уровне, было дано добро на использование системы в официальных соревнованиях. К концу 2006 года электронные системы стали необходимой принадлежностью тенниса высочайшего уровня, и, хотя у них все еще есть противники, сейчас уже трудно представить без них корт Большого шлема, серии «Мастерс» или финала Кубка Дэвиса.

Федерер никогда не был поклонником этой системы. До того как электронную систему официально одобрили, он говорил, что ее вообще не следует использовать, а когда ее внедрили, он был одним из тех, кто открыто сомневался в ее точности. Возможно, она и точна, но и Федерер не совсем не прав. Одно из главных сомнений относительно электронной системы контроля касания состоит в том, что игра разворачивается перед глазами людей. Если выглядит так, будто мяч попал за линию, но при этом какая-то крошечная его часть коснулась линии, то система «видит», что он попал в игровую зону – в то время как если бы ее не было, то ни один человек не усомнился в том, что мяч попал в «аут». Однако система внедрена, и Федерер осознает, что нет смысла обманывать себя, считая, что можно силою своего желания заставить ее исчезнуть.

Его отношение к системе и к тому, соответствует ли она правилам, во многом объясняет его любопытные телодвижения, когда дело касается запросов решений электронной системы. Это было особенно заметно в первые два или три года после внедрения системы. Когда он запрашивал результат, то делал это пренебрежительно, можно сказать, высокомерно. Это было видно по тому, что он поднимал руку – точь-в-точь сварливый клиент в ресторане, уверенный, что официанты его недостойны. У него есть привычка практически не смотреть на судью по время матча, как будто он боится зрительного контакта – это придает его жестам дополнительный налет неуважения. Примечательно, что в первые месяцы работы системы у него была ужасная статистика проверочных мячей, часто он за весь матч ни разу не оказывался прав. Конечно, с тех пор он «подружился» со своими проверочными мячами, стал четче кричать судье, чтобы тот мог услышать, и стал меньше ошибаться – хотя фанатом электронной системы все-таки не стал. Возможно, ему было бы целесообразнее придерживаться подхода сестер Уильямс: они почти никогда не просят проверить мячи, за исключением тех случаев, когда абсолютно уверены в своей правоте, и ошибаются они крайне редко.

Федерер также высказывался относительно теннисного календаря в целом и турниров серии «Мастерс», проводящихся слишком близко друг к другу, в частности.

Раньше в мужском туре было три турнира уровня ниже Большого шлема, проходивших в последовательные недели. В пересмотренном календаре на 2009 год число таких турниров было сокращено до двух – до Индиан-Уэллс и Майами и Монреаль/Торонто и Цинциннати, и хотя четыре дня перерыва между Индиан-Уэллс в пустыне Калифорнии и Майами на побережье Флориды делают близость этих турниров удобоваримой, все же теннисисты никогда не любили сломя голову нестись из Канады в Огайо.

Растущий авторитет Федерера в теннисно-политических делах достиг высшей точки, когда он согласился баллотироваться на должность в совете игроков АТР, консультативном органе, состоящем из игроков, членов которого выбирают также игроки. Совет игроков АТР передает мнения и предложения Совету директоров АТР. Федерер был избран на два года в июне 2008 года, а четыре месяца спустя голосованием был избран на пост президента. В 2010 году он был переизбран на обе должности. В совете игроков АТР состоят четыре игрока из списка пятидесяти лучших теннисистов, а также игроки с более низким рейтингом и выступающие в парном разряде. В прошлом ему, быть может, и было трудно убедить игроков высшего ранга присоединиться к совету, но не в 2008-м! Впервые за все время в числе новобранцев значились трое лучших теннисистов мира – Федерер, Надаль и Джокович, а также Фернандо Гонсалес. Федерер и Надаль были избраны президентом и вице-президентом соответственно. Они не только были двумя теннисистами и личностями, задающими тон среди игроков, они на самом деле занимали ведущие административные должности в парламенте теннисистов.

Из теннисистов, играющих в парном разряде, в то же самое время был избран австралиец Эшли Фишер. Он говорит о президенте Федерере: «Руководящий стиль Роджера на собраниях дипломатичен и уважителен. Хотя он и президент, но признает, что каждый должен иметь равное право высказаться, и всегда убеждается, что принятое решение всех удовлетворяет».

Из-за такой вовлеченности в теннисно-политические дела руководителям АТР стало труднее иметь дело с Федерером, не то что на ранних этапах его карьеры. Южноафриканец Этьен де Виллерс, бывший председателем АТР и генеральным директором с конца 2005-го по конец 2008 года, сначала был в хороших отношениях с лучшим игроком мира. Но теперь многие уверены, что именно публичные заявления Федерера сыграли незаметную, но ключевую роль в отставке де Виллерса после трех лет службы.

Де Виллерс, южноафриканец, пришедший в управление теннисом после довольно успешной карьеры в Disney Corporation, тут же заработал популярность среди теннисистов и других руководителей, а его южноафриканское происхождение сближало его с Федерером.

Сначала между ними царило взаимопонимание. Однако потом Федерер выступил против планов де Виллерса лишить статуса серии «Мастерс» турниры в Монте-Карло и Гамбурге, понизив их до уровня общего тура, – как раз в то время, в начале 2009 года, в Мадриде открылся роскошный теннисный комплекс Caja Magica («Волшебная шкатулка»). Будучи лучшим теннисистом мира, Федерер обнаружил, что стал импровизированным представителем профсоюза, присоединившись к Надалю, ветерану Карлосу Мойе и красноречивому Ивану Любичичу в делегации из четырех человек, собиравшейся встретиться с де Виллерсом. Отчасти они добились успеха, выиграв сражение за сохранение турнира в Монте-Карло в элитном туре, но Гамбург они проиграли.

Одно лишь искреннее несогласие не обратило бы Федерера против председателя. Однако эти двое были, скажем так, весьма разными людьми. В конце службы отношения де Виллерса с некоторыми людьми из теннисного мира складывались более напряженно, чем в начале.

Возможно, что наибольший вред причинила де Виллерсу одна-единственная фраза Федерера. Де Виллерс активно выступал за проведение эксперимента, в котором традиционный формат вылета после проигрыша заменялся в первых раундах круговыми матчами в некоторых турнирах АТР с невысоким рейтингом. Проведение эксперимента неизбежно означало, что по ходу придется учиться, но этот формат столкнулся с кризисной ситуацией в вечер четверга в Лас-Вегасе в марте 2007 года. Сложилась нелепая ситуация: одно из мест в четвертьфинале было просто подарено травмированному игроку – Хуану Мартину дель Потро, который мог бы сыграть свой последний круговой матч, чтобы позволить Джеймсу Блейку пройти дальше, или мог бы уйти с травмой, чтобы позволить Евгению Королеву играть дальше. Нет никаких сомнений в том, что дель Потро не знал о своих возможностях и покинул турнир с травмой. Когда де Виллерсу сообщили об этом по телефону, он распорядился, чтобы в четвертьфинал провели Блейка вместо Королева, и совет получил основания упрекать его в том, что он без уважительной причины отклонил решение высшего представителя, который точно следовал правилам. В определенной степени де Виллерс стал жертвой обстоятельств – его разбудили поздно ночью, и он мог справедливо заявить, что действовал из наилучших побуждений. Федерер находился в нескольких сотнях миль от места проведения турнира, в Дубае, и совершенно спокойно мог отказаться от комментариев. Однако, поскольку он никогда не одобрял круговой формат, он высказался о де Виллерсе: «Он ожегся на молоке и теперь дует на воду». Второй комментарий: «Что ж, он старается, как может», – уже пропустили мимо ушей, сочтя весьма слабой похвалой. От формата круговых матчей отказались четыре недели спустя.

Влияние лучшего теннисиста мира невероятно велико как с точки зрения настроений в раздевалке и в комнате отдыха, так и с точки зрения того, как игроки воспринимают определенные события. Они как будто следуют за лучшим. Поскольку взгляд де Виллерса на будущее тенниса явно отличался от мнения ведущих профессионалов, и Федерера в том числе, то дни южноафриканца на посту были сочтены. Постепенно в результате голосований с 2007 по 2008 год совет игроков АТР покинули те, кто его поддерживал. Сам де Виллерс ушел к концу года.

Соперничество «Роджер – Рафа» прервалось эпизодическим возвращением Энди Роддика в середине 2006 года. К началу 2006 года американец покинул пятерку лучших теннисистов, и не было никаких признаков того, что он сможет туда вернуться. Единственным его оплотом оставался Уимблдон, где за предыдущие три года он однажды становился полуфиналистом и дважды – финалистом, во всех случаях проигрывая Федереру. Когда же Роддика победил в третьем раунде Энди Маррей, то это был сигнал того, что он уже не дотягивает до настоящей элиты.

В течение нескольких лет ходил невероятный слух о том, что Роддик, возможно, собирался объединиться с бывшей первой ракеткой мира и великолепным бойцом Джимми Коннорсом, и после Уимблдона Роддик это подтвердил. У Коннорса было мало опыта тренерства на высочайшем уровне тенниса. Более того, тренерский вклад в карьеру самого Джимми сделали женские руки: его бабушка Берта Томпсон и его грозная мама Глория Коннорс, которая умерла через несколько месяцев после того, как Коннорс начал работать с Роддиком. В своей послетеннисной жизни Коннорс устроился неплохо, и он весьма недешево обошелся Энди Роддику. Однако Роддику нужно было что-то особенное, а поскольку Коннорс и стал одним из величайших людей в теннисе именно потому, что знал, как извлечь лучшее из любой ситуации, то и Роддик решил в это вложиться.

Первый признак того, что магия Коннорса работает, появился, когда Роддик получил свой первый за последние два с половиной года титул турнира серии «Мастерс», победив в Цинциннати в августе 2006 года. Федерер участвовал в турнире, но проиграл в матче первого раунда восходящей звезде Маррею. Победы шотландца над Роддиком и Федерером за пять недель также говорили о том, что он намеревался стать серьезным конкурентом Федерера (и Надаля), но мало кто придавал слишком большое значение этой первой победе над Федерером. И как выяснилось, правильно: Федерер только что выиграл титул в Торонто, победив в четырех финальных сетах подряд, и его жажда состязаться была не слишком высока, тем более за две недели перед Открытым чемпионатом США.

Когда Роддик дополнил свой титул Цинциннати попаданием в финал Открытого чемпионата США, то его встреча с Федерером стала одним из самых ожидаемых матчей американского сезона турниров на твердых кортах. Во многом это был повтор финала между Федерером и Агасси годом ранее. В тот раз возбуждение и предвкушение означало, что люди игнорировали тот факт, что Федерер пришел в финал куда более свежим, чем Агасси. И это снова произошло. Чемпион уступил всего в одном сете и играл в полуфинале против Николая Давыденко на час меньше, чем Роддик против Михаила Южного, чьи четыре сета длились почти три часа.

Годом ранее Федерер победил Агасси со счетом 6–3, 2–6, 7–6, 6–1, чтобы закрепить за собой шестой титул Большого шлема. Девятый титул был завоеван с примечательно схожим счетом 6–2, 4–6, 7–5, 6–1, причем и сам матч проходил по практически идентичной схеме. Так же как и Агасси, который завершил свою звездную карьеру на том Открытом чемпионате США, проиграв в третьем раунде серьезному, но ничем не выдающемуся немцу с солидным именем, Беньямину Беккеру (не имеющему никакого отношения к Борису), лидировал в третьем сете со счетом 4–2, Роддик лидировал со счетом 3–2 и обходил Федерера при 0–40. Федерер сравнял счет и спас все три брейк-пойнта несколькими безупречными ударами. У Роддика был четвертый, который, казалось, просто обречен был на победу, но он промахнулся, исполняя форхенд. Это был его последний шанс. Когда Федерер выиграл подачу в одиннадцатом гейме, а затем и свою подачу, победив в третьем сете, остановить его было невозможно. «На том этапе матча, – сказал Федерер о четвертом сете, – я чувствовал себя практически непобедимым». Как и в случае с Агасси в прошлом году, Федерер выиграл первые пять геймов, прежде чем Роддик победил в единственном утешительном гейме, избежав унизительного поражения всухую в финале Открытого чемпионата США.

Несомненно, история будет добрее к Роддику, чем судьи-современники. Странная комбинация приверженца классического стиля и незрелого подростка, он извлек максимум из своего таланта – в частности, самую быструю подачу, которую можно было увидеть на официальном матче. Ему повезло играть в промежутке между эпохами Сампраса и Федерера и достичь первой позиции рейтинга в 2003 году. Надо отдать ему должное за то, что он вообще туда добрался с такой игрой, которая, по современным стандартам, была определенно ограниченной. Он был колоссом на Кубке Дэвиса, где давление ожиданий зачастую выше, чем где-либо еще в мире тенниса, и в каком-то смысле ему просто не повезло играть в одно время с Федерером. Поскольку Федерер чаще всего играл наилучшим образом, когда Роддик был на противоположной стороне сетки, то это заставляло Роддика несправедливо выглядеть посредственно.

Роддик почти победил Федерера в финале Мирового Тура АТР 2006 года в Шанхае, но даже это лишь подчеркнуло неуязвимость Федерера для пушечной подачи американца. Поскольку это был круговой матч, то Федерер мог позволить себе проиграть и все равно победить в турнире – что и сделал на следующий год, – но Роддик отчаянно желал победить своего давнего противника. Когда это не удалось, Роддик потерял всякую уверенность в себе и не прошел в полуфинал.

Два месяца спустя Роддик еще раз попытался одолеть Федерера на Открытом чемпионате США. Это был полуфинал, и во время подготовки к матчу он высказал мнение, что «подбирается» к швейцарцу. В то время это заявление казалось правдоподобным – Роддик продемонстрировал великолепную сосредоточенность в победе над Маратом Сафиным в третьем раунде и обошел хорвата с пушечным ударом Марио Анчича в четвертом. Джимми Коннорс был в Мельбурне в связи со смертью матери, Надаль покинул турнир. Казалось, все было готово для того, чтобы Роддик бросил серьезный вызов Федереру.

Какими же пустыми казались слова о том, что Роддик «подбирается» к Федереру, спустя восемьдесят три минуты игры! Федерер победил со счетом 6–4, 6–0, 6–2, выиграв в одиннадцати геймах подряд после 4–4 в первом сете. Люди склонны к преувеличениям, тем более когда становятся свидетелями поразительной демонстрации спортивной отваги, и часто забывают, что по прошествии времени вскроется более реалистичный контекст. Однако многие искушенные наблюдатели, не склонные к преувеличениям, задавались вопросом: видели ли они когда-либо столь великолепный теннис?

Роддик, получивший от Коннорса нагоняй за похвалы Федереру после финала Открытого чемпионата США четырьмя месяцами ранее, достойно принял поражение. Человек, для которого ответ продолжительностью пять секунд считается длинным, от односложных ответов в начале пресс-конференции перешел к реальной оценке произошедшего: «Я просто должен продолжать делать то, что я делаю. Я просыпаюсь каждое утро, работаю как можно больше каждый день. Человек делает все возможное не для того, чтобы лишиться воли, а старается работать по-мужски. Меня сегодня разгромили в пух и прах, в этом нет никаких сомнений. Нужно с этим справиться и вернуться к работе. Нужно действовать как профессионал и продолжать усердно работать». Смелые слова и очень трезвые, но за ними скрываются лишь осколки разбитых надежд – тех самых, которые взращивались в течение нескольких месяцев и были уничтожены за один вечер.

Во время матча между Федерером и Роддиком на трибунах подняли плакат, на котором было написано: «Тишина! Работает гений». Он появился не впервые, но в тот вечер был особенно уместен. Федерера спросили, видел ли он его, и он ответил: «Да, конечно». Ему задали вопрос о том, что для него означало слово «гений». «Смотрите, – начал он, демонстрируя привычку начинать каждое предложение этим словом, которую он перенял у австралийцев, – думаю, что я – лучший теннисист в мире. Меня можно назвать гением, потому что я побеждаю многих своих соперников, играю чуть иначе, побеждаю, даже когда играю не лучшим образом. Все это, возможно, и означает «гений».

Надалю за последние пять месяцев снова не удалось прийти в ту форму, которую он показал в первой половине года. Федерер скрестил мечи с другим своим восходящим соперником. Если Роддик с точки зрения конкуренции, которую он составлял Федереру, все больше падал, то Новак Джокович, несомненно, продвигался наверх. А мягкий Федерер воспользовался преимуществами титула первой ракетки мира, назвав неожиданно появившегося конкурента «шуткой».

Когда Швейцарии выпало играть дома против Сербии и Черногории в плей-офф, на котором решалось, попадет ли страна в мировую группу Кубка Дэвиса 2007 года, шансы стран в этом раунде оказались куда более равными, чем можно было бы предположить. Сербская команда (она вся состояла из сербов – слово «Черногория» было простой формальностью), которая приехала в Женеву, не только располагала одним из лучших теннисистов парного разряда в лице Ненада Зимонича, но и самым многообещающим подростком в мировом теннисе – Новаком Джоковичем.

Джокович очень хорошо сочетался с Энди Марреем. Серб был всего на семь дней моложе шотландца, и наблюдатели считали их одинаково многообещающими игроками. Если Маррей мог победить Федерера, то, по логике, мог и Джокович. Однако первая пара лет Джоковича в туре была омрачена расстройством органов дыхания, из-за которой ему зачастую приходилось в середине матча звать тренера, что дало основания для подозрений, не привык ли он слишком полагаться на эти перерывы в разгар матча. Так что когда он подозвал своего тренера, чтобы тот сделал ему массаж ног, проиграв два из трех сета в первый день турнира против второй ракетки Швейцарии, Станисласа Вавринки, несомненно, были те, кто видел в этом не травму, а тактический ход.

Джокович все отрицал. Федерер явно считал иначе. Он был убежден, что все эти массажи Джоковича преследовали цель сбить настрой соперника. Не будь этих перерывов, Швейцария закончила бы первый день победой. Так же считал и Вавринка, но он предпочел винить себя в том, что не мог сохранять сосредоточенность, а не соперника, пусть даже выигрывающего нечестным путем. Какова бы ни была истинная причина, счет первого дня был 1–1, то есть матч между Федерером и Джоковичем в последний день был решающим. К тому моменту, как теннисисты вышли на корт, швейцарцы лидировали со счетом 2–1, а Федерер играл несколько зло. Его победа со счетом 6–3, 6–2, 6–3 не стала чем-то неожиданным, но его комментарии, сделанные после матча, удивили многих.

Когда Федерер сказал о Джоковиче «Я не доверяю его травмам» во время главной пресс-конференции после матча, послышалось несколько нервных смешков. «Это не смешно, – резко добавил он. – Я серьезно. Я думаю, что когда дело касается его травм, то это все шутка. Правила существуют для того, чтобы их соблюдать, а не нарушать. Именно это он много раз делал. Мне не нравилось смотреть, как ему массируют ноги, а минуту спустя он уже бегает, как кролик. Для меня это стало хорошим опытом, и я был рад его победить». Позже у Федерера был неофициальный разговор со швейцарско-немецкой прессой, в ходе которого он добавил: «Я рассердился в пятницу, когда он устроил это шоу во время матча с Вавринкой. Большинство, девяносто пять процентов, игроков честно используют эти перерывы, а этот – несправедливо. Правила необходимо менять».

Джокович позже признался, что они с Федерером лично разговаривали на турнире «Мастерс» в Мадриде три недели спустя и расставили все точки над «i». Серб настаивал на том, что часто брал перерыв в сильных позициях, тем самым отрицая, что его травмы и недомогания были психосоматическими ответами на безнадежные ситуации. Просмотр матчей Джоковича не поддерживает в полной мере этот аргумент, но, надо отдать ему должное, казалось, что он сделал правильные выводы. Он стал реже звать тренера и перестал рано уходить после того «разбора полетов» с Федерером. И когда эти двое встретились в четвертом раунде Открытого чемпионата Австралии через три месяца после их разговора в Мадриде, то он ни разу не брал перерыв в матче, в котором Федерер выиграл во всех сетах. С учетом того, что Джокович трижды обойдет Федерера в полуфиналах Большого шлема, создается впечатление, что вспышка злости Федерера имела для серба долгосрочный педагогический эффект.

Когда теннисист побеждает в таком же количестве турниров, как Федерер, то деньги теряют значение, а некрупные мероприятия зачастую забываются. Забываются даже крупные турниры: немногие даже самые преданные фанаты Федерера смогут перечислить все его финалы Большого шлема. Так что титулы тура имеют второстепенное значение. Но осенью 2006 года имел место один, который стоил многого.

Тогда Федерер совершил ежегодное паломничество во все еще непокоренный Санкт-Якоб Холл в родном Базеле. Он боролся с неудачей, которая мешала ему в предыдущие годы в матчах с любым из тридцати двух соперников. Несомненно, в этот год ничто не могло его остановить!

В случае с любой первой ракеткой мира каждый матч для соперника аналогичен финалу Кубка. Многие в присутствии прославленного мастера теряют уверенность, некоторые, наоборот, стараются соответствовать ситуации и показывают такое выступление, о котором мечтают все укротители гигантов. Парадорн Шричапан, приятный таец, продемонстрировал выступление мечты в полуфиналах в Базеле. Дважды он выигрывал очко в подачу Федерера на тай-брейке финального сета, но Федерер достаточно сделал для победы. «Очевидно, что мне немного повезло в конце», – сказал с облегчением местный герой после матча, зная, что его главное препятствие на пути к первому титулу чемпионата Швейцарии на крытых кортах, вероятно, уже позади. В финале на следующий день должен был быть либо Фернандо Гонсалес, человек, которого он раньше уже победил в финале в Мадриде, либо его товарищ по Кубку Дэвиса Станислас Вавринка.

Финалистом оказался Гонсалес, который начинал подниматься в рейтинге под руководством опытного американского тренера Ларри Стефанки. Впрочем, к концу октября до Федерера ему все еще было очень далеко. Как и в большинстве предыдущих своих матчей, у Гонсалеса был один хороший сет, в данном случае третий, но на тай-брейке он проиграл со счетом 7–3. И Федерер завоевал один из наименее значительных, но самый наполненный эмоциями титул в своей карьере, завершив путь от базельского подавальщика мячей до базельского чемпиона.

«Это один из самых прекрасных моментов в моей карьере, – признал он, – и также один из самых важных для меня – после Уимблдона. Хотя я всегда хотел быть профессиональным теннисистом, но никогда и не мечтал, что однажды стану здесь чемпионом. Это также мой тысячный день на вершине рейтинга, так что он очень подходит для такого случая. Это один из тех моментов, которые я никогда не забуду».

Шестой и последний матч Федерера против Надаля в 2006 году выглядел странно нетипичным. Самое большое, что можно сказать о нем: это был матч между двумя лучшими теннисистами и это не был финал – большая редкость. Это произошло в Шанхае благодаря круговому раунду – формату, пережившему разгром круговых матчей, который состоялся в Лас-Вегасе тремя месяцами позднее.

Надаль проиграл на круговых этапах Джеймсу Блейку и попал лишь в полуфиналы, будучи вторым в своей группе. Федерер, напротив, отомстил Налбандяну за поражение в прошлогоднем финале. Хотя, строго говоря, едва ли это имело какое-то значение для Налбандяна. Его мысли блуждали далеко от корта: его кузен и крестный сын погибли, упав в шахту лифта, а с точки зрения тенниса финал Кубка Дэвиса между Россией и Аргентиной для него имел гораздо более высокий приоритет. Роджер пережил матч с Энди Роддиком и одолел Ивана Любичича. Выиграв в своей группе, он должен был выйти против Надаля в предпоследний день турнира. Если когда отвращение Федерера к круговому формату и проявлялось особенно сильно, то это был тот самый случай.

Это был их последний захватывающий матч того года и, по сути, один из самых безликих матчей, в которых они когда-либо играли. Федерер победил со счетом 6–4, 7–5, его доминирование наводило на мысль о том, что он, наконец, понял, как играть против Надаля. Анализируя игру Федерера в газете International Herald Tribune, писатель Кристофер Клэри, специализирующийся на теннисе, сказал: «Едва ли это была лучшая дуэль между Федерером и Надалем. Она также не была и самой важной. Матч в Шанхае интригует своей относительно однобокой природой, а также тем, что поведал миру об энергии и сосредоточенности Федерера в конце приятного года, полного путешествий по миру, который лишил бы многих ведущих спортсменов их энергии и амбиций. Вместо этого Искусный Роджер (лучшее из прозвищ Федерера) в конце ноября был полон сил: он летал по среднескоростному крытому корту Шанхая, как на крыльях, ясно дав понять своему ближайшему преследователю в рейтинге и частому победителю в совместных матчах: между ними что-то в корне изменилось».

На самом деле ничего не изменилось. Результат свидетельствовал о том, что Надаль во второй половине года все еще не научился демонстрировать ту стремительную форму, которую он показал в первом полугодии. Федереру предстояло победить Надаля в финале Мирового Тура АТР в следующем году – снова во всех сетах, снова в полуфинале, но он узнал мало чего существенного о том, как регулярно побеждать Надаля.

Когда Федерер завершил год, получив третий титул финального турнира года, легкость, с которой он парировал вызов приятного Блейка в финале, граничила с совершенством. После этого, снова показав свою фирменную золотую середину между фальшивой скромностью, которая бы раздражала, и высокомерием, которое также было бы неприятно, он просто порадовался своему достижению. «Мне пришлось рассмеяться в какой-то момент из-за того, как я играл, – сказал он после победы со счетом 6–0, 6–3, 6–4. – У меня всегда был отличный ответ, все, что я делал, давало нужный результат. Дойти до этого этапа в моей карьере, когда я так доволен своей игрой, это был такой длинный путь, что у меня сейчас. На самом деле нет слов, чтобы описать это выступление».

Это выступление могло бы считаться искусством, демонстрацией высшего мастерства. И все же недостаток драматичности из-за отсутствия достойной конкуренции сделал мероприятие в Шанхае намного менее запоминающимся турниром, чем в прошлом году, когда организаторы рвали и метали из-за отказов ведущих теннисистов и были вознаграждены финалом из поразительных пяти сетов.

Такова непредсказуемость спорта: сила великолепного финала сводит на нет скуку целого мероприятия.

Так закончился по-настоящему феноменальный год Федерера. Этот год превзошел ультравпечатляющие 2004 и 2005 годы. Роджер стал первым профессиональным теннисистом, заработавшим восемь миллионов призовых денег за один сезон (и первым, заработавшим семь миллионов) с новым рекордом в восемь миллионов триста сорок пять тысяч восемьсот пятьдесят пять долларов. Он получил больше всего рейтинговых очков за один год (восемь тысяч триста семьдесят). Он стал первым человеком в Открытую эру тенниса, получившим десять или более титулов за три последовательных сезона. Он первый за двадцать лет выиграл девяносто матчей за сезон (победив в девяносто двух из девяноста семи, в которых участвовал). И специально для тех, кто получает настоящее удовольствие от цифр: процент его побед в финалах достиг 77,2 (сыграл в пятидесяти восьми, победил в сорока четырех), что выше аналогичных показателей Пита Сампраса (72,7 процента), Джона Макинроя (71,3) и Бьорна Борга (70,5).

И все же для большинства людей его единственным величайшим достижением стало то, что ему не хватило всего одного матча – или двух сетов – для того, чтобы провести чистейший календарный год турниров Большого шлема. До восхождения Федерера на вершину считалось, что в мужском теннисе слишком высока конкуренция для того, чтобы кто-либо получал все главные титулы за один год. И вот явился он, первый человек после Рода Лейвера, выигравшего в «открытом» Большом шлеме 1969 года, чтобы дойти до всех четырех финалов за год. Если бы не неудовлетворительное выступление в Париже против теннисиста, которого считают одним из лучших игроков на кортах с грунтовым покрытием всех времен, он бы, возможно, превзошел достижение Лейвера.

В 2007 году он подобрался к нему так же близко: снова три титула турниров Большого шлема, снова для победы на четвертом турнире не хватило всего двух сетов, и снова у него на пути встал Надаль. И все же многие наблюдатели заявляют: на протяжении 2007 года уже были видны признаки того, что в 2008 году Федерер значительно сдаст. Не то чтобы в десятом титуле Большого шлема и третьем – Открытого чемпионата Австралии – не хватало качества. В прошлом году его победа была полна эмоций. Лейтмотивом 2007 года было неоспоримое превосходство. Тот факт, что ему не надо было играть против Надаля, несомненно, пошел на пользу: испанец появился, одержал волнующую победу в пяти сетах над Энди Марреем в четвертом раунде и получил травму, из-за которой у него не осталось шансов в четвертьфинале против Фернандо Гонсалеса с его пушечным ударом. Однако Федерер все же провел два выдающихся матча в Мельбурне в том году. Возможно, что Маррей и Гонсалес спасли Надаля от сокрушительного поражения – вот в какой форме был Федерер.

Чистая статистика свидетельствует: он стал первым после Бьорна Борга на Открытом чемпионате Франции 1980 года, выигравшем в одиночном разряде турнира Большого шлема, не проиграв ни в одном сете, и первым после Кена Розуолла в 1971 году, победившим в Открытом чемпионате Австралии, с той же отличительной чертой. Однако статистика не может отразить того, как он победил Новака Джоковича в четвертом раунде и Энди Роддика в полуфинале.

Матч против Джоковича был их первой встречей после того раунда Кубка Дэвиса в Женеве несколькими месяцами ранее, когда между ними вспыхнула ссора. С тех пор список побед Джоковича пополнился, и он приехал в Мельбурн, выиграв турнир в Аделаиде двумя неделями ранее. Когда теннисный мир готовился к классике, Федерер просто поднял планку повыше и победил Джоковича со счетом 6–2, 7–5, 6–3. Рукопожатие у сетки было по стандартам Федерера непривычно формальным, несмотря на улыбку Джоковича и его явное желание сделать комплимент-другой. Неприятный осадок после ссоры, как выяснилось, не до конца исчез даже после их приватного разговора в Мадриде.

Другое выдающееся выступление Федерер показал в матче против Энди Роддика, заставив американца заплатить, казалось, за правдоподобное заявление о том, что он «подбирается» к Федереру.

Несмотря на нелюбовь к компьютерной системе контроля касаний, Федерер все же чрезвычайно эффективно использовал один проверочный мяч в финале против Гонсалеса. Он показал выступление, не вполне достойное плаката «Тишина! Работает гений», который снова был поднят на стадионе, но все же он был более чем хорош для того, чтобы парировать вызов чилийца. Федереру нужно было спасти два сетбола на подаче Гонсалеса при счете 4–5 в первом сете, и ответ электронной системы подтвердил его правоту, а также дал ему решающее преимущество в начале тай-брейка. В то же время аура, созданная Федерером, означала, что Гонсалес играл против репутации, а не против человека. К окончанию матча психологическая усталость измотала претендента, и Федерер вышел победителем со счетом 7–6, 6–4, 6–4.

Полагают, что Открытый чемпионат Австралии 2007 года – сорок шестой титул Федерера в туре АТР и десятый титул Большого шлема – это величайшее его достижение с точки зрения качества. Некоторые, в том числе сам Федерер, считают, что на Открытом чемпионате Австралии 2010 года он играл лучше. И возможно, в случае с некоторыми матчами так оно и было. Правда, в матчах против Игоря Андреева и Николая Давыденко он допустил несколько промахов, проиграв в обоих сетах, в то время как в 2007 году в Мельбурне он был неизменно великолепен от начала и до конца. Это было настолько близко к совершенству, насколько вообще разумно ожидать.

Но что делать после достижения совершенства? Что могло поддержать мотивацию Федерера после десятого крупного титула? Его часто цитируемая любовь к теннису была очевидна, но было ли этого достаточно для того, чтобы провести его через тяжелые условия тура?

Признаки того, что у него возникли трудности с мотивацией на турнирах вне Большого шлема, проявились, когда он дважды проиграл в последовательных турнирах Гильермо Каньясу. (Это был сильный игрок, вернувшийся после пятнадцати месяцев запрета на участие в турнирах, последовавшего за прием запрещенного мочегонного средства.)

Не было никаких сомнений в том, что Роджер готов сражаться, когда возобновилась борьба с Надалем на любимом покрытии последнего.

Соперники встретились в финалах двух из трех крупных подготовительных турниров перед Открытым чемпионатом Франции – в Монте-Карло и Гамбурге. В обоих матчах, если рассматривать их с точки зрения зрелищности, чего-то не хватало. Вместо того чтобы радоваться тому, как чудесно формат пяти сетов подходил для финалов турниров высочайшего уровня, АТР использовала великолепную драму эпичных финалов в Риме в 2005 и 2006 годах для того, чтобы обосновать отказ от финалов из трех сетов во всех турнирах. Когда Надаль победил Федерера в Монте-Карло, а Федерер Надаля в Гамбурге, казалось, что это имеет меньшее значение для предстоящего Открытого чемпионата США, чем финал в Риме 2006 года, который подорвал веру Федерера в возможность победить в трех сетах на глиняном покрытии у своего главного соперника. Многие были бы счастливы увидеть в победе Федерера со счетом 2–6, 6–2, 6–0 доказательство того, что он наконец понял, как играть с Надалем на грунтовом покрытии. Однако на самом же деле там были особые обстоятельства. Грунтовое покрытие в Гамбурге обеспечивает более низкий отскок по сравнению с кортами в Риме и Париже, а Надаль чрезвычайно устал после побед в Индиан-Уэллсе, Монте-Карло, Барселоне и Риме. Если бы эти двое не были бы в авангарде игроков, показывающих свою солидарность с турниром в Гамбурге (мероприятием, находящимся под угрозой потери статуса турнира серии «Мастерс»), то, скорее всего, ни один из них не стал бы участвовать в этом турнире. Не говоря уже о том, что Надалю было крайне необходимо восстановить силы перед Открытым чемпионатом Франции.

Еще один факт, имеющий значение: в команде Федерера назревали серьезные перемены. К началу сезона 2007 года турниров на кортах с грунтовым покрытием его отношения с Тони Рочем, с которым он выиграл шесть титулов Большого шлема, трещали по швам. И когда Федерер допустил сорок четыре необязательные ошибки и проиграл во втором матче в Риме со счетом 6–2, 6–4 Филиппо Воландри – способному итальянцу, который при нормальных условиях никогда бы не стал угрозой для игрока уровня Федерера даже на грунте, – он сразу расстался с многоуважаемым австралийцем.

Перед тем как обсуждать конкретные отношения с конкретным тренером, необходимо задаться вопросом, насколько вообще Федереру был нужен тренер. Он выиграл три титула Большого шлема в 2004 году без тренера и еще три в 2007 и 2008 годах исключительно с неформальной поддержкой, так что было бы неправильно придавать какое-то особое значение тому, что он потерял личного тренера. Однако именно Роч в то время, когда Федерер искал методы побеждать на грунтовом покрытии, посоветовал ему больше использовать резаные удары и подходить к сетке, чтобы избежать сражения до истощения на задней линии, там, где Надаль всегда побеждал. Так что расставание с человеком, которого он весьма уважал, всего за две недели до крупнейшего мирового турнира на кортах с грунтовым покрытием, а также то, что в матче, в котором Федерер проиграл Воландри, он редко рисковал подходить к сетке, наводило на мысль о том, что эти двое утратили взаимопонимание. В Гамбурге Федерер сказал, что существовала некая «психологическая проблема» и имел место «недостаток общения» – они не общались в течение девяти недель, даже тогда, когда Федерер дважды неожиданно проиграл Каньясу. Роджер слишком деликатен, чтобы откровенно об этом говорить, а Роч вообще ничего не заявил прессе, но те, кто видел их лично на турнире в Риме, не были удивлены тому, что их пути вскоре разошлись.

Важность финала в Гамбурге была еще и в том, что он должен был дать миру понять, что уход Роча для Федерера – не повод для паники. Многие углядели в этом даже некоторого рода освобождение, особенно когда Роджер дошел до второго подряд финала Открытого чемпионата Франции, уступив всего в одном сете. Однако в то время, пока Надаль заставлял Федерера работать над техникой на кортах с грунтовым покрытием, неудачи тоже случались. Исход матча должна была решать способность Надаля повысить уровень своей игры при наличии угрозы.

Возможно, в 2007 году Федерер был ближе к победе, чем в 2006-м. Несмотря на то что он не лидировал ни в одном сете, он приспособился к Надалю, атакуя во время его подач, и создал семнадцать брейк-пойнтов в финале из четырех сетов. Однако реализовал он лишь один из них, а остальные шестнадцать спасла всевозрастающая способность Надаля играть безупречно тогда, когда это было действительно важно. В отличие от Федерера, Надаль был суров, получив брейк-пойнты в подачу Роджера. Важный переломный момент матча произошел во втором гейме третьего сета, уничтожив все возможности, которые Федерер так старательно создавал, победив во втором сете, в конце выиграв подачу Надаля, моментально закончив его доминирование. Во втором гейме четвертого сета у Федерера был брейк-пойнт, но, как только Надаль его спас, он упустил еще два очка в свою подачу, выиграв со счетом 6–3, 4–6, 6–3, 6–4.

Разговоры о том, сколько психических и физических сил отняла та победа у Федерера, подогревало его решение пропустить матч в Галле перед Уимблдоном, в котором он традиционно участвовал. Отказ человека, который был известен тем, что выполнял свои обещания, стал настоящим шоком. Он был оштрафован, поскольку не было даже речи о травме. Федерер вернулся в Базель, чтобы пройти медицинское обследование (он позже сказал об этом периоде: «Я неделю не мог пошевелиться», так что у него было какое-то утомление), но он не собирался делать это оправданием, чтобы избежать штрафа, налагаемого на игрока, который без уважительной причины пропустил турнир, пообещав на нем участвовать.

Персонал Галле, который неотрывно следил за финалом Открытого чемпионата Франции, несмотря на то что у них проходил последний раунд квалификационного турнира, утверждает, что опасения относительно отказа Федерера возникли тогда, когда изменился его язык тела после поражения в первом сете. У него было десять брейк-пойнтов в трех геймах с его подачей подряд, но он не смог реализовать ни один из них. «Когда завершился сет, мы изумились, – сказал Франк Хофен, представитель Открытого чемпионата Гарри Вебера, – во время нашей вечеринки воскресной ночью после квалификационного турнира Ральфу Веберу [директору турнира в Галле] позвонили на мобильный телефон. Звонил Роджер, и он сказал, что не может играть и что ему нужно было уделить время себе, ему надо бороться за пятый титул Уимблдона. У нас осталось впечатление, что пятый Уимблдонский турнир был для него важнее всего потому, что он поставил бы его на один уровень с Боргом».

Стоит отметить маленькую деталь: Роджер сам позвонил Веберу. Многие игроки просят своих агентов или еще кого-нибудь передавать подобные сообщения, но Федерер взял на себя эту ответственность. Будучи директором турнира на протяжении пятнадцати лет, Вебер знал, что единственным ответом в такой ситуации была демонстрация понимания, поскольку что-либо другое уменьшит шансы на то, что игрок вернется в следующем году. Проще показать такое понимание, когда игрок соблюдает приличия и звонит сам. Грамотная реакция Вебера принесла плоды: Федерер не только подписал контракт с обязательством участвовать в турнире в Галле с 2008 по 2010 год (и исполнил это обещание в 2008 и 2010 годах), но и сам Вебер, уважаемый игрок клуба, в течение получаса играл с Федерером на Центральном корте Галле во время турнира 2008 года!

Перерыв определенно пошел на пользу Федереру. Он вернулся на Уимблдон отдохнувшим и проиграл всего один сет на пути к тринадцатой встрече с Надалем. Испанец проиграл в четырех последовательных матчах Робину Седерлингу и Михаилу Южному, а благодаря его последующим выступлениям на травяном покрытии можно было смело забыть о том, что многие считали его уязвимым в 2007 году и что его путь к финалу в 2006 году не доказал, что он владеет всеми необходимыми знаниями для игры на траве. Финал, в котором он выступал против Федерера, положил конец всем подобным мыслям.

Бьорн Борг сидел в первом ряду Королевской ложи, готовый стать свидетелем того, как Федерер сравняется с его рекордом получения пяти титулов Уимблдонского турнира подряд, и двое игроков провели один из величайших матчей последних времен. В определенном смысле он был также и уникален, потому что почтенный стадион, построенный в 1922 году, представлял полностью открытую чашу: старую крышу убрали, а новую еще не поставили – благодаря этому казалось, будто это и не Уимблдон вовсе. Как и в прошлом году, Надаль долго раскачивался. Впрочем, на этот раз он собрался достаточно рано, чтобы отличиться, и Федереру пришлось играть в пяти сетах – впервые с тех пор, как он победил Пита Сампраса в четвертом раунде на Уимблдонском турнире 2001 года. Многие чувствовали, что Надаль обязан победить.

Федерер потерял преимущество при счете 3–0 в первом сете, и утратил лидерство со счетом 6–3 на тай-брейке, прежде чем стремительно довел счет до 9–7. Надаль должен был во втором матче выиграть подачу при счете 3–3, но Федерер отыгрался и спас два брейк-пойнта. Все же Надаль в десятом гейме выиграл подачу, сравняв счет в матче. Федереру пришлось спасти брейк-пойнты в середине третьего сета, поскольку Надаль набирал обороты. Испанец совершал очень мало ошибок, но он плохо сыграл на тай-брейке, благодаря чему Федерер победил со счетом 7–3. Теперь Федерер лидировал, победив в двух сетах против одного.

В начале четвертого сета Надаль был беспощаден, он быстро победил в четырех геймах, в то время как Федерер выглядел потерянным. Однако при счете 4–1 Надаль пожаловался на правое колено, и ему потребовалась помощь. Судя по всему, это не мешало ему двигаться, но время, необходимое для того, чтобы перебинтовать колено, дало Федереру возможность перегруппироваться. После перерыва конкуренция в матче возросла.

В четвертом сете Надаль оторвался достаточно для того, чтобы матч продлился до пятого сета, и, когда он лидировал со счетом 15–40 при 1–1 и 2–2 в последнем сете, чемпион потерял решительность. Впрочем, Федерер справился с трудным моментом, великолепно сыграл в шестом гейме, выиграв подачу Надаля, и с того момента Надаля можно было считать проигравшим. Еще одна выигранная подача завершила матч со счетом 7–6, 4–6, 7–6, 2–6, 6–2.

Мобильный микрофон уловил обрывки разговора Федерера с Боргом, когда двое встретились в фойе клубного дома Уимблдона после церемонии награждения. Быть может, с точки зрения их достижений на Уимблдонском турнире это и была встреча равных, но они не были равны с точки зрения общения. Казалось, Борг ограничивал себя в том, что он, на его взгляд, должен был сказать – его обычная непринужденная манера общения с современниками наподобие Джона Макинроя, Матса Виландера и Янника Ноа изменила ему в компании его современного воплощения. Федерер, напротив, был легок и любезен, задавал Боргу множество вопросов, ни мало не смущаясь сдержанными ответами. Это выглядело, как если бы Борг испытывал благоговейный страх перед Федерером.

Федерер же частично испытывал благоговейный страх перед Надалем. В официальном интервью после матча он сказал: «Он – фантастический игрок, он будет играть очень долго, и я счастлив добраться до кого-то, прежде чем он расправится со всеми!» Несомненно, в этом комментарии есть доля вежливости, но оказалось, что он удивительно точно предсказывал события следующих восемнадцати месяцев.

Финал был великолепным соревнованием. Он завершил напряженный Уимблдонский турнир на высочайшем уровне, и он доказал, что Надаль может играть на кортах с травяным покрытием. В самом деле, многие тем воскресным вечером задавались вопросом, не был ли это величайший финал Уимблдона в истории. Такие размышления продолжались примерно год.

Будучи лучшим в таком высококлассном виде спорта, как теннис, Роджер Федерер получал предложения поучаствовать в весьма оригинальных мероприятиях. Одним из них был сет с Агасси на площадке для вертолетов отеля «Бурдж эль-Араб» в Дубае, а когда АТР переименовал свой тур в начале 2009 года, то их с Надалем попросили поотбивать мячи на мини-корте, построенном на арабском одномачтовом каботажном судне. Однако в мае 2007 года прошло, пожалуй, самое странное мероприятие из всех, устроенное для того, чтобы отметить соперничество между Королем травы и Королем глины.

Надаль оставался непобежденным в матчах, проводившихся на кортах с грунтовым покрытием, а Федерер в течение четырех лет не проигрывал на траве. IMG устроила им «Битву поверхностей» – матч на корте, половина которого имела травяное, а половина – глиняное покрытие. Офис городского туризма столицы Мальорки Пальмы-де-Майорка согласился спонсировать и провести мероприятие на «Пальма Арена», и наполовину травяной корт был установлен, обойдясь во впечатляющую сумму: один миллион шестьсот тридцать тысяч долларов. Что еще поразительнее, так это то, что спустя девятнадцать дней после укладки его пришлось снять и положить заново (сообщалось, что в первоначально уложенной траве завелись черви!).

Что касается матча, то он был рискованным. Надаль выиграл его со счетом 12–10 на тай-брейке третьего сета. Когда игроки переобувались при каждой смене сторон, то это создавало неудобства. Впрочем, было очевидно, что оба хотели выиграть решающий матч. Обоим хорошо заплатили за старания, и ни один из их комментариев нельзя воспринимать как объективное отражение того, что они на самом деле чувствовали. Федерер всегда открыт для новых идей, особенно веселых, а Надаль получил возможность сыграть на родном острове против главного противника. Так что каждый получил что-то сверх вознаграждения.

Несмотря на достижения Надаля в финале Уимблдона, оказалось, что он снова растратил все силы к середине сезона. Как только он исчез во второй половине года, тотчас появился Новак Джокович и занял место главного конкурента Федерера на твердых кортах.

Благодаря выступлениям в полуфиналах Открытого чемпионата Франции и на Уимблдоне, а также благодаря превосходным результатам на турнирах серии «Мастерс» серб поднялся до третьей позиции в рейтингах. Полоса побед продолжилась, когда он впервые победил Федерера в финале турнира «Мастерс» в Монреале. Благодаря великолепным результатам на твердых кортах против Надаля, он стал представлять даже большую угрозу для Федерера на Открытом чемпионате США, чем испанец. Несмотря на то что Федерер недолюбливал идущие подряд турниры серии «Мастерс», он все равно появился в Цинциннати и победил, что сделало его серьезным соперником на турнире Флашинг Медоуз.

Пережив насыщенный матч второго раунда против Радека Штепанека, Джокович, казалось, должен был встретиться с Надалем в полуфиналах на третьем крупном турнире подряд. Однако в четвертом раунде Надаля одолел Давид Феррер, вторая ракетка Испании, который открыл Джоковичу путь к первому финалу Большого шлема. С учетом того, что Федерер выступал не лучшим образом, это был шанс Джоковича, но использовать его он не смог.

Предвестники ухудшения формы Федерера в первой половине 2008 года стали очевидны в финале, в котором все было готово для победы Джоковича. В частности, мощный форхенд слишком часто давал осечки, и на ранних этапах матча чемпион, очевидно, нервничал. Непостоянный форхенд стал причиной того, что Джокович начал лидировать со счетом 6–5 и 40–0 в свою подачу, но не смог завершить сет должным образом. Пять сетболов остались нереализованными, прежде чем двойная ошибка позволила Федереру отыграться, и он победил в этом сете на тай-брейке со счетом 7–4, при двойной ошибке Джоковича при реализации сетбола.

Джокович должен был выиграть во втором сете со счетом 7–5, но упустил еще два сетбола в двенадцатом гейме, а затем стал свидетелем наилучшего выступления Федерера в этом матче, когда он на тай-брейке победил со счетом 7–2. У Джоковича потом опять были брейк-пойнты при сете 2–2 в третьем сете, но он выглядел все более уставшим и расстроенным, и когда Федерер спас брейк-пойнты, то он был близок к победе. Выигранная подача в десятом гейме сета подарила ему победу со счетом 7–6, 7–6, 6–4, которая так же положительно повлияла на его репутацию, как и на то, как он играл в тот день. Она привела его к двенадцатому титулу Большого шлема, сделала первым человеком в истории, победившим и на Уимблдонском турнире, и на Открытом чемпионате США четыре года подряд.

То, что Джокович одолел Федерера в полуфинале Открытого чемпионата США четырьмя месяцами ранее, наводит на мысль о том, что только неопытность помешала сербу в его первом турнире Большого шлема в сентябре 2007 года. Он потом шутил: «Моя следующая книга будет называться «Семь сетболов». Весьма вероятно, что, обдумав поражение, серб понял, что проиграл прежде всего в собственной голове, а не на корте, и единственное, над чем ему надо теперь работать, – это преодоление страха перед великим теннисистом. Существует и не менее привлекательный аргумент: успех Джоковича в Мельбурне в 2008 году был обусловлен нездоровьем Федерера, а не тем, что Джокович играл с ним на равных. Анализ матчей между двумя этими мужчинами делает очевидным, что то поражение в Австралии было единственной победой Джоковича, которая имела для Федерера какое-то значение – до тех пор, пока Джокович не победил его в полуфинале Открытого чемпионата США 2010 года и на том же корте на Открытом чемпионате Австралии в 2011 году. К тому времени серб уже научился играть на равных со швейцарцем.

Два поражения, нанесенные Давидом Налбандяном, означали, что Федерер не прибавил себе трофеев серии «Мастерс». Однако он защитил свои титулы в Базеле и на финале Мирового Тура АТР, причем в последнем он в полуфинале победил Надаля. Это был одиннадцатый матч этой пары и самая быстрая победа Федерера – хотя именно эта значила не так уж много. В первом сете соперники были равны, но когда Федерер заполучил тринадцать очков подряд в начале второго, то соревнование закончилось. Победа Федерера со счетом 6–1 означала, что статистика матчей между ними и Надалем была 8–6 в пользу Надаля. Такой разрыв существовал с начала 2006 года, но в 2008 году разрыву снова было суждено увеличиться. На следующий день он победил в финале приятного и честного трудягу Давида Феррера, выиграв свой четвертый титул финала Мирового Тура АТР.

Наравне с привычными состязаниями за награды в конце года Федерер также сыграл в трех показательных матчах в Азии против Пита Сампраса – человека, с которым на уровне тура АТР он играл лишь однажды, на Уимблдонском турнире 2001 года, когда Федерер победил в четырех раундах. Они проходили в Сеуле, Куала-Лумпуре и Макао. Федерер победил в первых двух, а Сампрас – в третьем. Эта последовательность наводит на мысль о том, что Федерер, возможно, специально проиграл в третьем матче для того, чтобы поддержать интерес к другому, более значимому, матчу против Сампраса, который должен был состояться четыре месяца спустя в Нью-Йорке. С точки зрения истории эти матчи были бессмысленными, они казались безобидным способом заработать денег – за исключением того, что прошли они в конце длинного сезона, в котором доминирование Федерера на турнирах Большого шлема стало менее выраженным. И наиболее вероятно, именно они сыграли роль в ухудшении здоровья Роджера в начале 2008 года, хотя раньше оно его никогда не подводило.

В карьере любого ведущего спортсмена наступает период, когда его форма начинает значительно ухудшаться. Так случилось с гольфистом Тайгером Вудсом, так случилось с боксером Мохаммедом Али (пусть и в более драматичном контексте, учитывая его политическую деятельность). Это случилось и с Роджером Федерером в 2008 году. В каком-то роде это абсолютно естественное явление – каждый теннисист неизбежно обнаруживает, что вся эта рутина постоянной поддержки лучшей формы теряет свою привлекательность, особенно после отличной полосы успехов. Так уходит страсть, а на смену идут поражения – порой весьма неожиданные. Существуют два пути: наверх и вниз. Теннисисты вроде Бьорна Борга и Матса Виландера столкнулись с этой проблемой, когда им было за двадцать – оба решили, что все это не стоит таких усилий, и сдались. Они оба возвращались, но их лучшие годы остались позади. Напротив, Джимми Коннорс оправился после того, как, казалось, утратил свое великолепие, когда Борг и Джон Макинрой достигли своих вершин. То же самое можно сказать и об Андре Агасси, который в ноябре 1997 года занимал всего сто сорок первую позицию в рейтингах, но вернулся домой чемпионом Открытого чемпионата Франции восемнадцать месяцев спустя. Триумфальное возвращение Мохаммеда Али в 1973 году и завоевание титула в тяжелой весовой категории в результате победы над Джорджем Форманом вошли в историю бокса. Тайгер Вудс восстановил форму и пополнял число своих титулов – до тех пор, пока ему не пришлось сделать операцию на колене, а также не стали известны его супружеские измены, создавшие существенные препятствия для его дальнейшей карьеры.

Роджер Федерер столкнулся с барьерами в первой половине 2008 года. Конечно, были объективные обстоятельства – проблемы со здоровьем, но налет непобедимости исчез. Сейчас, когда есть возможность оглянуться назад, можно утверждать, что едва ли это был чудовищный период – в течение первого полугодия он дошел до финалов двух турниров Большого шлема и до одного полуфинала. Он восстановил свое звание первой ракетки мира и побил рекорд Пита Сампраса на турнирах одиночного разряда Большого шлема в 2009 году. Однако в мире спорта высочайшего уровня с его суровой конкуренцией Федерер из неприкасаемой первой ракетки превратился в загнанного зверя, на которого охотился каждый. И это породило различные теории о том, были ли то первые признаки стабильного ухудшения или же он был просто чем-то недоволен в частной жизни.

Первый признак того, что Федерер стал слабее, чем он был в 2006 и 2007 годах, появился в третьем раунде Открытого чемпионата Австралии. Ему понадобилось четыре часа для того, чтобы победить старательного, но ничем не примечательного Янко Типсаревича. В результате он победил со счетом 10–8 в финальном сете. Из-за вялого выступления в матче против другого серба – Новака Джоковича, в полуфинале, Федерер впервые проиграл в Мельбурне после драматичного финала с Сафиным в 2005 году. Многие были готовы заявить, что великому человеку уже не везет так, как везло раньше.

Впрочем, для таких нехарактерных выступлений были причины. За неделю до Открытого чемпионата Австралии Роджер провел ночь в госпитале Сиднея с расстройством желудка, которое, как изначально думали врачи, было вызвано пищевым отравлением. Когда его состояние улучшилось, первоначальный диагноз был подтвержден. Как бы то ни было, немногие тогда знали, что Федерер был очень близок к тому, чтобы пропустить свой первый турнир Большого шлема с Открытого чемпионата США 1999 года, или что он на самом деле страдал от чего-то более серьезного, чем просто больной живот.

Федерер проиграл Энди Маррею в первом раунде в Дубае, а затем не смог произвести впечатление ни на твердых американских кортах, ни на европейских турнирах с их грунтовым покрытием. Уже многие видели в этом больше, чем временные неприятности, и высказывали мнение о том, что карьера Федерера подходит к своему завершению. К тому моменту, как он приехал на Открытый чемпионат Франции, он был не чемпионом, а мишенью. У него был всего один новый титул, полученный на скромном турнире Эшторил в Лиссабоне, столице Португалии. Кроме того, он проиграл Надалю в финале в Гамбурге в еще одном матче, показавшем, что даже самый большой отрыв от испанского соперника, созданный Федерером, не был непреодолимым. И все же, по иронии судьбы, Открытый чемпионат Франции был турниром, к которому, как предполагалось, он был готов лучше всего.

В конце 2007 года фитнес-тренер Пьер Паганини внес поправки в расписание декабрьских тренировок, а также в обычный режим в начале 2008 года, рассчитывая тем самым подвести Федерера к оптимальной форме для поездки в Париж. Как бы то ни было, эти попытки были подорваны в самом начале: никто из окружения Федерера об этом не знал, но он страдал от мононуклеоза, высасывающего из него силы. Эта болезнь, известная еще как лимфоидно-клеточная ангина, по его словам, гнездилась в нем уже во время Открытого чемпионата Австралии. И если это действительно так, то этот факт делает победу над Типсаревичем и проход в полуфинал выдающимся достижением. Роджер говорит, что у него была очень легкая форма болезни, что объясняет, почему он пропустил в туре так мало времени. Однако природа лимфоидно-клеточной ангины такова, что само заболевание может быть краткосрочным, но последствия в виде повышенной утомляемости могут длиться несколько месяцев. Как правило, доктора советуют больным отказаться от спорта, по меньшей мере, на четыре недели после того, как был диагностирован мононуклеоз. Может, это и была легкая форма, но анализ 2008 года Федерера показывает, что даже если он все равно продолжал играть, весьма вероятно, что именно болезнь лишила его сил на первую половину года.

Решение Федерера участвовать в трех показательных матчах против Пита Сампраса в Азии после финала Мирового Тура АТР в 2007 году кажется сейчас неправильным. После длинного и тяжелого сезона ему, несомненно, стоило бы отдохнуть, а не участвовать в трех интересных, но, в общем, бессмысленных матчах против человека, который к тому же не был в расцвете сил. Он, определенно, получил хорошее вознаграждение за свои старания – некоторые источники сообщали, что по одному миллиону долларов за матч, хотя размеры платы за показательные матчи редко разглашаются и часто преувеличиваются. Да и кто бы из нас отказался от такого предложения, особенно в таких привлекательных местах? Сыграв в Сеуле, Куала-Лумпуре и Макао, он мог также заявить, что сделал свое дело и внес свой вклад в популяризацию тенниса в местах, до которых мировые туры не добираются.

Однако, даже имея возможность оглянуться в прошлое, он решил сыграть еще в трех показательных матчах в Азии в конце 2008 года. Возможно, он понял, что такие показательные матчи не могут подорвать его здоровье. Любопытно, что, хотя его агент IMG Тони Годсик сказал, что Федерер сокращает количество показательных матчей, 2009 год Федерер начал с двух разных показательных матчей в подготовительный период к Открытому чемпионату Австралии.

Было бы неправильно рассматривать его четвертый показательный матч с Сампрасом в марте 2008 года в том же ключе, что и предыдущие три, прошедшие в Азии. Эти двое встретились на соревновании в Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке, в матче, вокруг которого был большой ажиотаж, который был направлен на сбор средств для программы финансирования вакцинации людей в бедных регионах. Спонсировала его компания Net Jets, которая нанимает частные самолеты и считает Федерера одним из своих приоритетных клиентов. Также это был шанс для Федерера сыграть в престижном Мэдисон-сквер-гарден, месте, которое он был счастлив описать как «великолепнейшую арену в мире». Роджер был одет во все черное, чтобы контрастировать с ангельски-белой формой Сампраса (это было сделано специально, поскольку их одевает одна и та же компания), и Федерер выиграл матч на последнем тай-брейке на глазах у девятнадцати тысяч зрителей. Матч считался сравнением двух великолепных теннисистов. Хотя он и не показал ничего такого, что мир еще не видел, но, будучи разовым соревновательным мероприятием, шансом сыграть в историческом месте и помочь собрать деньги на благое дело, обладал определенной ценностью.

Несмотря на энергичные вызовы со стороны шести игроков, Федерер все же прошел в финал «Роллан Гаррос», чтобы в третий, решающий, раз встретиться с Надалем. Если Федерер и сделал достаточно для того, чтобы пройти ранние этапы без лишнего беспокойства, то Надаль на своем пути к финалу выглядел внушительно, если не сказать «надменно». На этом пути не было проигранных сетов, зато были сокрушительные поражения для заслуженных игроков вроде Николаса Альмагро и чемпиона Открытого чемпионата Австралии Новака Джоковича. Оптимистичному наблюдателю показалось, что Надалю не было равных, а Федерер был чуть медленнее.

Утром в день финала люди с ума сходили по тому, что должно было стать – вот уже третий год подряд – историческим моментом для Федерера. Полагали, что до финала он играл не очень хорошо, потому что сохранял силы для сражения с Надалем, и что новый Федерер наберет обороты к матчу, в котором решалась судьба титула. У Федерера был хитрый испанский тренер Хосе Игерас, и у Федерера явно был план, основанный на атаках сильным форхендом при первой же возможности.

План казался разумным, но не сработал. Федерер провалился в первом же гейме, совершив три ошибки в форхенде. Это было зловещее предзнаменование. Казалось, что во втором сете он начал исправляться, но, как только он упустил шанс улучшить счет, который на тот момент уже был 4–3, он не выиграл очередной гейм, и Надаль порвал его с унизительным счетом 6–1, 6–3, 6–0.

Когда Федерер взобрался на пьедестал на церемонии награждения под звуки вежливых аплодисментов, он взял микрофон и сказал публике: «Oui, c’est moi» («Да, это я»). Это была хорошая демонстрация того, как человек, которого все уважали как, вероятно, величайшего игрока всех времен, мог быть так не похож на самого себя.

Трудно оценить, насколько то поражение подорвало его уверенность и сыграло роль в результатах восхитительного финала Уимблдонского турнира четыре недели спустя. Особенностью последующих четырех недель было то количество раз, в которые ему приходилось говорить, что тяжесть поражения на него бы не повлияла, если бы он встретился с Надалем на Уимблдоне. В определенной степени стоит посочувствовать игрокам, которым задают один и тот же вопрос снова и снова, причем каждый журналист уверен, что спросил первым. Бывали времена, когда Федерер сам добровольно выдавал непрошенную информацию, так что напрашивалось перефразированное высказывание Шекспира: «Мне кажется, он заявляет слишком много».

Была ли уверенность Федерера против Надаля на самом деле подорвана его разгромным поражением в Париже? Или же Надаль просто делал то, что умел лучше всего, – неустанно поднимал свое мастерство на те уровни, на которые, как полагали многие, он был неспособен? Неизвестно. Однако через двадцать восемь дней после парижской бойни предстояло соревнование, которое должно было попасть в список десяти величайших теннисных матчей всех времен: финал Уимблдонского турнира 2008 года.

Во время подготовки к финалу многие все еще задавались вопросом: что означало поражение в Париже? Быть может, Федерер все еще страдал от последствий мононуклеоза? Сам он решительно отрицал, что был хоть в какой-то степени нездоров. Выиграв свой пятый титул на турнире в Галле и показав всевозрастающий уровень во время всех пяти матчей, он сказал: «Люди говорят, что видели мои матчи в Париже и что болезнь все еще во мне. Честно говоря, я этого не чувствую. Разумеется, мне приятно, что люди обо мне беспокоятся. В то же время, просыпаясь утром, я не чувствую себя более больным, или уставшим, или как-то еще. Больше я не чувствую никаких последствий. Важно было найти силы играть матч за матчем, что я и делал с Индиан-Уэллс – я в этом году третий по количеству сыгранных матчей после Рафа и Давыденко, так что я очень всем доволен. На этой неделе не было проблем после трудного Открытого чемпионата Франции, и все, кажется, хорошо. Именно здесь я хочу быть на этом этапе года».

Как бы желая оправдаться, Федерер заявил, что только из-за того, что он проиграл Надалю в финале «Ролан Гаррос», не надо думать, что для него Открытый чемпионат Франции прошел неудачно. И когда он ворвался в полуфиналы Уимблдонского турнира, то казалось, что предыдущие матчи были не более чем разогревом перед ставшим уже привычным финалом против Надаля. Он чрезвычайно эффектно разделался с Ллейтоном Хьюиттом в четвертом раунде и с потенциально более опасным Марио Анчичем в четвертьфиналах. Кроме того, в полуфиналах он столкнулся с первоклассным теннисистом Маратом Сафиным, подвижным россиянином, который во втором раунде разделался с Новаком Джоковичем, посеянным под третьим номером, и прошел на Уимблдонском турнире дальше, чем когда-либо.

Сафин выиграл у Федерера один сет в великолепном финале в Галле в 2005 году. Теперь он впервые вернулся в полуфинал Большого шлема после триумфа в Открытом чемпионате Австралии в январе 2005 года, и казалось, что все было готово для потрясающего соревнования. И все же Федерер разделался с ним за три сета, и это заставило многих засомневаться в том, что Сафин в самом деле верил, что может победить. Этот результат мог подорвать уверенность Сафина на встрече на Открытом чемпионате США 2009 года, в котором Федерер также победил во всех сетах, несмотря на то что Сафин играл очень хорошо. Что еще более важно, эта победа создала Федереру репутацию чемпиона, наконец, заново вошедшего в свою наилучшую форму. Надаль тем временем обыграл Энди Маррея и Райнера Шуттлера, обеспечив третий подряд финал между Федерером и Надалем. Так что Уимблдон получил желанный поединок, тем более что оба игрока, казалось, были в великолепной форме. И мало кто ожидал такой игры, которую продемонстрировали эти двое дождливым воскресеньем 6 июля.

Как уже говорилось, сложно сказать, что делает матч одним из величайших в истории. Высокий уровень игры, несомненно, компонент необходимый, равно как и присутствие как минимум одного великого игрока. Однако между великолепными игроками проходит масса великолепных матчей – их так много, что лишь единицы сохраняются в памяти после того, как исчезают краткосрочные воспоминания.

Обычно в выдающемся матче есть какой-то дополнительный компонент, определенный элемент, повышающий напряжение. Это может быть особая враждебность между игроками или некие внешние обстоятельства, которые вообще не имеют отношения к теннису. Это все неприменимо к Федереру и Надалю: они оба так очаровательны и благородны, пусть каждый по-своему, что их соперничество основано на строгом разграничении между ожесточенным боем на корте и искреннем взаимном уважении, граничащим с дружбой.

В то же время в финале Уимблдона в 2008 году было два дополнительных компонента. Первый – это историческая природа этого события, которое было бы знаменательным вне зависимости от результата. С одной стороны сетки стоял Федерер, который желал стать первым после Уильяма Реншоу в 1887 году, выигравшим шесть титулов Уимблдонского турнира подряд, и превзойти Бьорна Борга, который в 1981 году проиграл восходящей звезде-левше в матче, который мог бы принести ему шестой титул (человека, которому он проиграл, в финале предыдущего года он победил во всех пяти сетах). С другой стороны был Надаль, бесспорный Король глины, который поставил перед собой цель сделать что-то, что по-настоящему впечатлит его соотечественников. А именно: выиграть Уимблдон.

Второй компонент: финал закончился почти в полной темноте. Многие говорят, что самому престижному турниру в календаре мирового тенниса нельзя позволять заканчиваться в такой тьме, и это заслуживающий внимания аргумент. Однако темнота, несомненно, делает матч драматичнее.

В первом сете был продемонстрирован теннис невероятно высокого качества. В предыдущих двух турнирах Надаль раскачивался медленно, но сейчас он так стремительно сорвался с места и выиграл подачу Федерера в третьем гейме, что этого хватило для победы в первом сете. Когда Федерер лидировал со счетом 4–1 во втором, казалось, что они были равны. Однако, когда Надаль выиграл пять геймов подряд, чтобы получить преимущество при счете 6–4, 6–4, перед чемпионом встала трудная задача. Хотя он потом и вступил в долгий обмен мячами, весьма вероятно, что те пять геймов стоили ему матча.

Когда Федерер отставал при счете 0–40 в свою же подачу в третьем сете со счетом 3–3, то возникло впечатление, что Надаль повторяет разгромный матч, прошедший в Париже. Однако чемпион применил некоторые из своих лучших подач как раз тогда, когда они были нужны более всего. Потом у него появился шанс перегруппироваться, поскольку дождь вынудил приостановить матч на восемьдесят минут. Когда он вышел на корт, он выглядел куда более уверенно и позитивно и гораздо лучше сыграл на тай-брейке, переведя матч в четвертый сет.

Надаль поднял свой уровень, и, когда счет был 4–5, 0–30, испанец был всего в двух очках от победы. Федерер преодолел этот шторм лишь затем, чтобы обнаружить, что попал в большую беду, когда Надаль лидировал на тай-брейке со счетом 5–2, опять же ему не хватало всего двух очков для победы. Надаль лидировал, получив два очка в подачу Федерера, но потом он, выглядя странно неуверенным (вероятно, в первый и последний раз в своей карьере), исполнил две свои худшие подачи, позволив Федереру отыграться. Федерер упустил сетбол при счете 6–5, и при 7–6 у Надаля был победный брейк-пойнт. Федерер его спас подачей, которую невозможно было отразить, но потрясающий форхенд дал Федереру второй победный брейк-пойнт, на этот раз при его подаче. Надаль сопроводил свою подачу кроссом, который, казалось, должен был вытеснить Федерера с корта, но он спокойно вернулся на свою позицию и исполнил безупречный бэкхенд, отправив мяч в угол корта Надаля.

«Это был один из первых моих обводящих ударов слева за весь матч, – сказал он впоследствии. – Из-за его форхенда я думал, что все было кончено, так что то, что я его исполнил, породило во мне великолепное ощущение. Я правда думал, что того, что я побеждал пять раз и использовал этот шанс, было достаточно».

Тай-брейк того матча напоминал эпичный тай-брейк Борга – Макинроя в финале 1980 года, – когда Макинрой тоже спас один из шести победных брейк-пойнтов при помощи потрясающего бэкхенда: волна нахлынула и ушла. При счете 9–8 у Федерера был второй сетбол, на этот раз в его подачу, бэкхенд Надаля ушел в аут, а матч дошел до финального сета.

На часах уже было около восьми вечера, небеса были свинцовыми. Появились первые опасения, что в тот день матч не закончится. Когда дождь прервал игру при счете 2–2 в финальном сете, страхи окрепли. Уимблдон отчаянно хотел завершить матч: «третий понедельник» – это кошмар с точки зрения организации и логистики, он ставит под удар блестящий ужин чемпионов воскресным вечером – ведь еще неизвестно, кто станет одним из двух чемпионов в одиночном разряде! Перерыв из-за дождя оказался недолгим: игроки вернулись на корт в двадцать минут девятого, а метеорологи пообещали им сорок пять минут – час сухой погоды и примерно столько же дневного света.

Первый перерыв «на дождь» пошел на пользу Федереру, второй – Надалю. Хотя Федерер подавал первым и поэтому зачастую Надаль был всего в двух очках от поражения, он никогда не выглядел так, будто находился под серьезной угрозой в его подачу, тогда как Федерер, казалось, потерял хватку после триумфа в четвертом сете. При счете 6–6 игроки взглянули на судью, Паскаля Марию, который, в свою очередь, смотрел на главного арбитра Эндрю Джаретта. Был подан знак играть еще два гейма. При счете 7–7 ждали сигнала, чтобы уйти, но им снова подали знак: играть еще два гейма. Надаль тогда выиграл подачу Федерера и, несмотря на то что проиграл первое очко в шестнадцатом гейме, держался и получил свой первый титул Уимблдона, когда Федерер форхендом отправил мяч в сетку.

Телевизионная съемка того матчбола, четвертого матчбола Надаля, не показывает, насколько было темно: камера все «видит» светлее, чем на самом деле. Если Пит Сампрас и победил Пата Рафтера в сумерках в 2000 году, то, по крайней мере, это случилось в относительно ясный вечер, и на часах еще не было девяти. Сейчас вечер был хмурым, а последнее очко было получено в семнадцать минут десятого. Яркость фотовспышек, осветивших, как Надаль в экстазе упал на землю, сопровождавших его, когда он, пошатываясь, шел к своим сопровождающим, а затем под хрупкую крышу комментаторской кабины NBC, чтобы поприветствовать наследного принца Филиппа и принцессу Летисию, когда поднимал свой трофей над головой, доказывает, насколько на самом деле стемнело.

Надаль сам признал это, когда в час дня он пришел, безукоризненно одетый и гладко причесанный, в лондонский отель «Интерконтиненталь» на ужин чемпионов. Его краткую речь венчала фраза: «В конце я вообще ничего не видел!»

Давая комментарии после матча, Федерер согласился с этим, но он был в более трудном положении. Он не мог себе позволить сказать нечто, что можно было бы воспринять как жалобу на условия матча, не мог позволить британским СМИ злорадно написать: «Федерер проиграл в финале и потерял умение достойно проигрывать». Поэтому он отказался давать комментарии о свете на английском, сказав только: «Что я могу сказать? Матч закончен. Какой смысл это обсуждать? Как было, так было». На французском и немецком он был откровеннее: «В конце я едва ли мог видеть, с чем играю. Исход самого важного турнира в мире решался при свете, для игры непригодном».

Федерер считал, что им с Надалем стоило бы вернуться и завершить матч на следующий день. Однако здесь стоит отметить две вещи, которые люди неохотно принимают. Во-первых, на следующий день на Уимблдоне полдня моросило, то есть если бы они остановились на счете 6–6, 7–7 или 8–8, то весь финал турнира все бы смотрели не на корт, а на облака, пытаясь предсказать погоду. И возможно, в несколько разочаровывающих минут поздно днем в понедельник он бы и закончился. Свершившийся финал, несомненно, был лучше, и Эндрю Джарретт принял удачное решение о завершении матча вечером воскресенья. Во-вторых, на протяжении всего матча Надаль определенно был лучше. В первом сете Федерер казался медленным. Казалось, что у него нет ответа на активность Надаля во втором, он упустил несчетное количество брейк-пойнтов, ему даже немного повезло с дождем в третьем сете. Даже после того, как ему удалось оторваться на тай-брейке четвертого сета, он, казалось, так и не использовал этот момент, чтобы надавить на Надаля, и при закате казалось более вероятным, что именно испанец выиграет подачу. Для Федерера триумф заключался лишь в том, что его арьергардные действия почти удались вопреки его общему уровню. Таким образом, хотя способность чемпиона сражаться была достойна восхищения, он не заслуживал победы в этом матче больше Надаля.

В тот день не только был установлен рекорд по длительности матча на Уимблдоне – при продолжительности в четыре часа и сорок восемь минут он более чем на полчаса длиннее финала Макинроя – Коннорса 1982 года. Надаль сделал то, что Федереру не удалось: он победил в Открытом чемпионате Франции и на Уимблдонском турнире в один и тот же год. По сути, он стал первым человеком, которому это удалось после Борга в 1980 году. Это лишний раз свидетельствует о том, что Надаль соответствовал достижениям Борга наравне с Федерером.

Умение принимать поражение с чувством собственного достоинства – особенность характера Федерера. Однако после финала его жесты и тон голоса на пресс-конференции были для него нетипичны. Вначале он был непривычно пренебрежителен и «потеплел» лишь благодаря эффекту очищения в результате разговора о матче. Когда его спросили, что он чувствовал, он ответил: «Ничего. Все закончилось, я мало что чувствую, я расстроен. Это катастрофа, и я не шучу. Я предпочитаю проигрывать так, как в Париже, а не так, как здесь».

Пресса хотела бы знать, считал ли он этот матч величайшим за всю историю. Справедливый вопрос, но подробно отвечать на него Федерер не захотел – по вполне понятным причинам: «Не нам судить, был ли он лучшим за всю историю. Это будут обсуждать фанаты и СМИ. Я счастлив, что мы с Рафа приложили огромные усилия, это была честная борьба, из-за дождя тяжелая. Мы оба играли на пределе до самого конца, но в теннисе не бывает ничьей, должен быть победитель и проигравший».

На самом деле в тот день было два победителя и один проигравший – это не клише или высокопарный слог. Надаль выиграл, Федерер проиграл, а весь теннис, если не весь спорт, победил благодаря чистейшему качеству и драматизму одного из лучших спортивных представлений, когда-либо рожденных теннисом. Федереру можно простить то, что он не разглядел это сразу после поражения. Лишь потом он осознал, насколько особенным был тот день.

В марте 2008 года в его жизни произошло небольшое событие, которое стоит отметить. Некоторые могут сказать, что оно не имеет никакого отношения к его форме – или ее потере – и что это случайная деталь в общей картине карьеры спортсмена. Это был всего лишь переезд, но в этом было нечто большее, чем просто смена одного дома на другой.

Весной 2008 года оказалось, что Федерер больше не живет в Базеле. Эта новость именно «всплыла» – «базельская пресса узнала об этом уже после того, как это произошло, как будто он не хотел, чтобы люди об этом знали, – говорит Бит Каспар из газеты Basler Zeitung. – Можно только предполагать, что он стеснялся».

Было бы несправедливым с ходу делать неверные выводы. Федереру нравится его родной город, и ему там уютно. Слова, сказанные импресарио Роже Бреннвальдом о Бьорне Борге в 70-х, справедливы сегодня и для Федерера: «Роджер Федерер может ходить по центру Базеля без телохранителей. У меня здесь был Борг в 1975 году, когда он был идолом для людей, и он сказал: «Мне нравится приезжать в Базель. Тут я могу свободно ходить по улицам, и меня не будут беспокоить». И я никогда этого не забуду. Можно, будучи мировой звездой, свободно ходить по улицам Швейцарии. Звезды это ценят».

Федерер и Мирка поменяли свою квартиру в Обервиле на дом на берегах Цюрихского озера в Воллерау, в кантоне Швиц. С точки зрения пейзажа тут гораздо живописнее, чем в Базеле, – Швиц находится в самом сердце Швейцарии, это один из четырех кантонов, основанных в 1291 году Гельветической конфедерацией. Вообще название Швейцарии – «Schweiz» в швейцарском диалекте немецкого – происходит от названия кантона Швиц. Пейзаж настолько неправдоподобно живописен, что невольно ждешь, что вот-вот появится счастливая фиолетовая корова, жующая жвачку.

Однако в кантоне Швиц есть кое-что поважнее пейзажа. По сравнению с кантоном Базель-Ланд в нем ниже налоги: по данным 2006 года, налогообложение здесь в целом составляет 68,5 % от среднего показателя Швейцарии, в то время как в Базель-Ланд этот показатель достигает 96,2 %.

С введением новых финансовых регламентов эти цифры, возможно, устарели, но разница между Базель-Ландом и Швицем в этом плане лишь увеличилась. Вычисления, произведенные на основании прибыли в размере десяти миллионов швейцарских франков в год (что намного меньше ежегодной прибыли Федерера), показывают, что счет к уплате налогов жителя Воллерау почти на 50 % меньше, чем у такого же жителя Обервиля. Уровень налогообложения в Швице привлек сюда и других звезд спорта, в частности лучшую теннисистку Швейцарии Патти Шнидер, которая тоже сбежала из Базеля и теперь живет недалеко от Воллерау в деревне Бек.

Переезд в Воллерау дал Федереру больше места для размещения растущей коллекции трофеев. И дополнительное пространство подсказало Федереру использовать возможность, которую ему дал Уимблдон в 2008 году.

Всем чемпионам 2006 года и более ранних лет Уимблдон дарит копии завоеванных трофеев, которые наполовину меньше настоящих. В 2007 году Роджер решил сделать копии в три четверти, так что пятая копия трофея Федерера в два раза больше остальных четырех. Он очень гордится своими результатами на Уимблдоне, и, поскольку это место для него так много значит, в 2008 году он купил более крупные копии трофеев, выигранных им за первые четыре года, чтобы у него был полный комплект. Всеанглийский клуб лаун-тенниса и крокета не любит говорить о деньгах, поэтому неизвестно, сколько Федереру пришлось в итоге отстегнуть, но поскольку копии «выполнены из позолоченного серебра», то они в любом случае обошлись недешево.

Бытовало мнение, что из-за поражения на Уимблдоне Федерер должен был потерять первую позицию в рейтинге. Но этого еще не произошло. В то время как Надаль входил в свою наименее продуктивную часть года – по меньшей мере, так это было в прошлом году, – Федерер возвращался на твердые корты, где он до сих пор был главным претендентом на победу. У него все еще был отрыв в несколько сотен очков.

Но урон, нанесенный Надалем в Париже и Уимблдоне, не мог не оказать длительного эффекта.

Из-за Олимпийских игр два турнира серии «Мастерс» на твердых кортах, в Торонто и Цинциннати, должны были начаться всего через две недели после Уимблдона. Так что ни у Федерера, ни у Надаля не было времени на необходимую им передышку. Но в то время как Надаль оправился, выиграл в Торонто и дошел до полуфиналов Цинциннати, Федерер проиграл свой первый матч в Торонто и второй – в Цинциннати. Он выглядел сломленным.

Проиграв французу Жилю Симону в Торонто после счета 3–1 в последнем сете, Федерер описал поражение как «один из тех матчей, в которых, на мой взгляд, я никогда не должен бы проигрывать». Когда его спросили о тех четырех необязательных ошибках, что он допустил в последнем гейме, то он ответил: «Сейчас все как в тумане».

Когда с сочувствием его спросили: «Кажется, после Уимблдона вы были психологически и физически истощены, не так ли?», он ответил лишь: «Вы бы меня об этом не спросили, если бы я выиграл, не так ли?» И когда журналист спросил: «Считаете ли вы правильным решение Энен Жюстин уйти из тенниса на пике карьеры?» (имея в виду внезапный уход Энен, о котором стало известно двумя месяцами ранее, хотя она была на самой вершине рейтингов), Федерер резко парировал: «Считаю ли правильным? Не сегодня. Спросите меня в другой раз, пожалуйста. Не добивайте меня такими вопросами».

Неделю спустя, с огромным трудом выиграв в Цинциннати у Робби Джинепри, он заговорил о полосе «побед в одном матче». Джинепри подытожил настроение, царившее в раздевалке, сказав, что для игры против Федерера было хорошее время, поскольку «раньше он был чуть увереннее в своем форхенде и мог быстрее выигрывать очки. Теперь он сомневается чаще. Думаю, парни увидели, что он – тоже человек».

Федерер это оставил без комментариев, но через два дня снова проиграл, на этот раз Иво Карловичу на двух тай-брейках.

В то время как Федерер был в ужасной форме, Надаль дошел до полуфиналов, обеспечив себе звание первой ракетки мира. Из-за сложностей в целом логичной 52-недельной рейтинговой системы непосредственное восхождение к вершине запаздывало на две недели. Однако «принц-наследник» взошел на трон, а пребывание Федерера на первом месте закончилось спустя рекордных двести тридцать семь недель.

Пониженный, Федерер был неизменно любезен: «Когда я встал на первое место рейтинга, я сказал, что надеюсь удерживать его до тех пор, пока не появится кто-то еще и не заберет его у меня. Я не хотел его потерять из-за того, что плохо играл. Оно просто ускользнуло к кому-то еще. Я доволен, что Рафа пришлось поработать для того, чтобы его заполучить. Если бы я проиграл в первом раунде в Париже и на Уимблдоне, я не был бы так невозмутим. Но Рафа, несомненно, этого заслуживает».

Интересная ремарка к этому периоду появилась в офисе швейцарской газеты. После Уимблдона спортивный редактор сказал своему давно работающему корреспонденту, что он не пошлет его на Открытый чемпионат США, потому что «с Федерером все кончено». Нет никаких сомнений в том, что свою роль в принятии этого решения сыграли также и финансовые вопросы: доллар укреплялся к швейцарскому франку, мировая экономика готова была содрогнуться. Однако резоны этого решения было легко найти и в спорте.

Упомянутый корреспондент попросил не называть ни его имени, ни название газеты, чтобы избавить своего начальника от стыда. Потому что, сколько бы этот начальник ни сэкономил, он допустил большую ошибку.

Впрочем, в первую пару недель так не казалось. Федерер прогнал мысли о поражении, нанесенном Карловичем в Цинциннати, сказав, что он больше был сосредоточен на двух больших турнирах на твердых кортах, на Олимпийских играх и Открытом чемпионате США, надеясь на то, что хороший результат на одном из них мог бы «спасти» весь его год. Его мотивация в третьей охоте за олимпийской медалью не подвергается сомнениям. А вот в какой он был форме, собираясь на Олимпиаду в Пекин?

Вернувшись на Олимпийские игры в 1980 году, теннис вернул себе престиж, и деньги потекли в казну проектов по развитию тенниса из самых разнообразных источников. Если бы теннис не стал олимпийским видом спорта, то эти средства были бы потрачены на другие виды спорта.

Но что получили Олимпийские игры взамен? Это было не до конца ясно – по крайней мере, до первых дней августа 2008 года.

Когда Федерер и Надаль прибыли в новый международный аэропорт Пекина, то они привлекли к себе всеобщее внимание. Надаль прилетел одновременно с Майклом Фелпсом, американским пловцом, который был сенсацией и до того, как получил в Китае восемь золотых медалей, но именно Надаль притягивал внимание всех. Большинство теннисистов попадали в официальные телевизионные трансляции во время зрелищной церемонии открытия. Громкие теннисные имена повышали авторитет Олимпийских игр как грандиознейшего зрелища с участием величайших звезд спорта.

Федерер давным-давно решил, что во время своих третьих Олимпийских игр он не будет жить в Олимпийской деревне. В Афинах ему так сильно докучали другие спортсмены, желающие с ним сфотографироваться, что он ни минуты не мог остаться в уединении. Впрочем, его номер в пекинском отеле был забронирован еще в 2005 году. Многие критиковали решение Федерера, но два случая показали, что это было правильное решение.

В свой двадцать седьмой день рождения Федерер был удостоен великой чести: он второй раз пронес флаг своей страны на церемонии открытия Олимпийских игр. Он вышел на арену и провел швейцарскую команду по стадиону к ее месту в параде. Едва швейцарцы дошли до своего места, как целая толпа других спортсменов бросилась к Федереру с просьбой сфотографироваться с ними. И Федерер фотографировался, пока церемония позволяла.

Два дня спустя он пошел посетить друзей в Олимпийской деревне. Он сорок пять минут раздавал автографы и фотографировался. Для того, чей роман начался в Олимпийской деревне в Сиднее восемь лет назад, было непросто принять решение не оставаться в деревне в Пекине, но теперь оно казалось полностью оправданным.

На теннисном корте ему повезло с разумной сеткой. Казалось, что самая большая угроза в матче второго раунда исходила от имени соперника: он встретился с Рафаэлем Аревало, четыреста сорок седьмым в рейтинге. Он был первым теннисистом из Сальвадора. Команда поддержки Аревало скандировала: «Вперед, Рафа!», надеясь, видимо, выбить Федерера из колеи. Но Аревало с Надалем и рядом не стоял: Федерер победил теннисиста, получившего уайлд-кард, со счетом 6–2, 6–4.

Затем случилась беда. На пятый день восьмидневного соревнования по теннису Федерер вышел против Джеймса Блейка. Гром, молнии и сильный дождь задержали начало игры на три с половиной часа, и когда он, наконец, начался, Федерер снова выглядел иначе в важнейшие моменты. Блейк великолепно играл, но это был один из таких матчей, которые в предыдущие пять лет Федерер бы победил. Роджер лидировал в начале тай-брейка после второго сета, но, упустив свое преимущество из-за нелепо слабого удара с лета, который, казалось, воплотил его хрупкую уверенность, проиграл в итоге со счетом 6–4, 7–6.

На Олимпийских играх всегда казалось, что его сглазили. Упущенная бронза в Сиднее, поражение в матче против Бердыха в Афинах, а теперь еще и это. Возможно, Федереру не суждено было получить медаль Олимпийских игр – по крайней мере, так казалось в тот вечер четверга. Однако затем его разносторонние навыки принесли ему желанное золото и изменили этот год.

Некоторые теннисисты, специализирующиеся на парном разряде, не любят это признавать, но большинство из них имеют возможность зарабатывать себе на жизнь лишь потому, что ведущие игроки одиночного разряда в парном разряде играют редко. За исключением нескольких прекрасных пар на высочайшем уровне, в особенности близнецов Брайан, лучшие теннисисты-одиночки, выходящие на корт в парном разряде на Кубке Дэвиса, зачастую побеждают теннисистов с высоким рейтингом, но играющих в парном разряде. Состязания же в парном разряде на Олимпийских играх, вероятно, являются самым выдающимся парным турниром в мире тенниса – просто потому, что они привлекают ведущих игроков-одиночек. В Пекине даже было три случая, когда теннисист отказывался от участия в одиночном разряде, чтобы повысить шансы на победу в парном – немыслимая ситуация для обычного турнира!

Федерер мог выбирать из нескольких партнеров: между своим бывшим соседом по квартире Ивом Аллегро и Станисласом Вавринкой, у которого был значительно более высокий рейтинг. Он играл в паре с Аллегро в Афинах и в матчах Кубка Дэвиса. Он всего дважды играл с Вавринкой и оба раза проиграл в первых же раундах. Однако Вавринка переживал лучший год в своей карьере, благодаря нему у Швейцарии было два игрока из десятки лучших теннисистов впервые за всю историю. Поэтому Федерер выбрал Станисласа, или Стэна.

После традиционных побед в первых двух раундах соревнование вдруг стало очень непростым. Партнерам нужно было победить индийцев Махеша Бхупати и Леандера Паеса в четвертьфинале, а затем в тот же день – братьев Брайан. При ярком солнечном свете после обильных дождей они выиграли матч с Бхупати и Паесом со счетом 6–2, 6–4, после чего позволили себе исполнить странный ритуал. Вавринка лег на спину, а Федерер держал над ним руки, как бы грея их над огнем. «Это наша личная шутка, – объяснил Вавринка, – из карточной игры, история огня, история горения. Она сама собой появилась, когда мы одолели лучшую в мире пару».

Она на самом деле родилась после победы над Бхупати и Паесом, но оба игрока, без сомнений, «пылали» в матче против братьев Брайан с их высоким рейтингом. Это был матч, который гарантировал Федереру медаль в случае победы швейцарцев, но, если бы они проиграли, ему бы все равно пришлось выигрывать в плей-офф. И когда у калифорнийских близнецов были брейк-пойнты в первом гейме, то казалось, что противостоять им будет слишком сложно.

Однако у братьев Брайан был только этот шанс. Швейцарцы справились, и после этого ни одна их подача не была проиграна. Они победили со счетом 7–6, 6–4 благодаря взятой подаче Майка Брайана в седьмом гейме второго сета – это была единственная выигранная подача соперника за весь матч.

Потом возникла опасность слишком беззаботно отнестись к финалу. В нижней половине сетки популярные пары постепенно проиграли, оставив ветеранов – шведов Симона Аспелина и Томаса Юханссона – между Федерером и золотом. Счет в матче за золотую медаль был 6–3, 6–4, 6–7, 6–3, и при всем уважении к шведам, которые победили в самом длинном матче из трех сетов, чтобы дойти до финала, в нем выделялась только одна пара. Впрочем, Аспелин с Юханссоном хорошо постарались и выиграли третий сет.

Торжественно поднимался красный флаг с белым крестом. Федерер стоял на пьедестале, слушал национальный гимн Швейцарии. На шее Роджера сияла золотая медаль. Его год был «спасен», все разговоры об «упадке» внезапно заглохли, и не потому, что упадок был надуманным – он был очень даже реальным, – но Федерер заполнил один из зияющих пробелов в своей впечатляющей коллекции титулов.

«Сейчас какой-то невероятный момент, – говорил он, и его голос начал срываться из-за переполнявших его эмоций. – Я так рад разделить эту победу со всеми, кого я очень люблю, с кем мы провели вместе две потрясающие недели. Это очень отличается от всего того, через что мне когда-либо приходилось проходить. Я мог бы отчасти сравнить это с невероятными победами на Кубке Дэвиса, которые у меня были».

В Федерере что-то изменилось, или, по крайней мере, так казалось. Он выиграл желанную олимпийскую медаль, но получил ее не самостоятельно, а с помощью партнера. Это не было Шоу Роджера Федерера при поддержке Станисласа Вавринки. Строго говоря, в финале Стэн играл лучше. В нем была уверенность, которая не выдавала никаких признаков того, что ему было некомфортно в присутствии прославленного партнера. Федерер, казалось, оценил это. «Думаю, я определенно собираюсь участвовать в первом раунде [Кубка Дэвиса] в следующем году», – сказал он СМИ после финала парного разряда. Однако не отсутствие желания, а другие объективные проблемы помешали ему выполнить это обещание.

Командное соревнование помогло Федереру «спасти» свой год, и после этого он пообещал больше внимания уделять команде. Нет никаких сомнений в том, что он тогда на самом деле был полон решимости выполнить это обещание. Однако его действия после Пекина ставят под сомнение достоверность этого заявления.

Спорт полон переломных моментов, и, естественно, теннисному миру не терпелось узнать, станет ли золотая медаль Федерера определяющей для его года. Все оказалось несколько сложнее. Казалось, что людей больше интересовало, изменился ли Федерер как личность, признает ли он, что вышел из резкого пике именно благодаря командной игре – не просто в парном разряде, а в большой команде спортсменов. Изменило ли олимпийское золото его отношение к этике команды?

Открытый чемпионат США свидетельствовал о том, что выдающийся теннисист-одиночка никуда не делся. Во втором раунде он одержал победу со счетом 6–3, 7–5, 6–4 над бразильцем Тьяго Альвесом. Его речь после матча также не свидетельствовала о том, что он перевернул новую страницу. Его спросили о некоторых простых ударах, которые он пропустил, и он ответил: «Ну, думаю, мы поговорим об этом сегодня, и если я получу титул, то вы об этом забудете. Так обычно и бывает».

Титул он получил, и сейчас такие комментарии кажутся оправданными, но в тот день разговор о победе казался надуманным. В тот пятничный вечер там присутствовало множество представителей теннисной прессы (в том числе и тот, кто задал вопрос), и все они были убеждены, что Федерер не хочет признавать очевидное. Он начинал звучать как бывший чемпион, пытающийся убедить самого себя вопреки очевидному, что он все еще может побеждать на крупных турнирах. Приближался матч против Радека Штепанека, одного из теннисистов, победивших его в том году. Казалось, что Федереру предстоит реальная проверка.

Возможно, именно сильный противник помог Федереру сосредоточиться. Что бы он ни заявлял публично, он, должно быть, знал, что не сможет обойти Штепанека, сыграв так же, как против Альвеса. Что бы ни произошло у него в голове и в его лагере, он вышел против талантливого чеха собранным и целеустремленным. Он не только победил со счетом 6–3, 6–3, 6–2, но показал невероятное выступление. Он точно переродился. Там, где в предыдущие месяцы форхенд его подводил, сейчас все работало идеально. Там, где раньше он вяло плелся, чтобы вместо бэкхенда использовать форхенд, сейчас он танцевал, как боксер, создавая впечатление человека, позволяющего своему таланту подавлять соперника. Федерер вернулся.

Нельзя сказать, что он быстро расправился с оставшейся частью турнира. Ему понадобилось пять сетов в условиях сильного ветра, чтобы одолеть Игоря Андреева, чрезвычайно приятного россиянина с мощным форхендом. И лишь однажды, в матче против Жиля Мюллера, где он победил во всех сетах, одна подача была выиграна принимающим. Благодаря этому он прошел в состав полуфиналистов, который включал в себя новую элиту мужского тенниса – Федерер столкнулся с Новаком Джоковичем в нижней половине сетки, а Надаль с восходящей звездой Энди Марреем – в верхней. Казалось, что все шло к первому финалу Федерер – Надаль на твердых кортах турнира Большого шлема.

Федерер сделал свое дело. В тот день, когда из-за надвигающегося урагана игра во Флашинг Медоуз началась непривычно быстро, Роджер отомстил за поражение, нанесенное Джоковичем на Открытом чемпионате Австралии, разгромив серба в четырех сетах. Зрителям победа понравилась: после того как Джокович победил Энди Роддика в четвертьфиналах, получив помощь при травме, его сопровождал гул недовольства с трибун. Маррей сделал всю черную работу за Федерера, победив Надаля в четырех сетах, дойдя до своего первого финала Большого шлема.

Маррей победил Надаля – значит, он мог сравниться с Федерером? Не в этот раз. Маррей еще будет побеждать Федерера в менее крупных матчах, но это был финал Большого шлема, и Федерер, для которого это был семнадцатый финал, мог заставить Маррея заплатить за недостаток опыта. Более того, стиль Надаля доставляет Роджеру проблемы, в особенности то, как этот теннисный левша использует всю ширину корта, равно как и его сильный удар с лета, которому Федереру тяжело противостоять. Маррей, будучи непростым игроком, больше находится в зоне досягаемости Федерера. Швейцарец внезапно стал главным фаворитом.

Используя танцующую работу ног для усиления форхенда, Федерер в начале матча заявил о себе, начав с подачи навылет и выиграв подачу Маррея в шестом и восьмом геймах. Во втором сете ему повезло с решением судьи о касании мячей, и Федерер снова знал, когда использовать свое преимущество, выиграв подачу Маррея в двенадцатом гейме для того, чтобы обогнать того на два сета и выиграть в матче. Свой тринадцатый титул Большого шлема он завоевал со счетом 6–2, 7–5, 6–2, а его торжество в конце имело привкус реабилитации после восьми месяцев, в течение которых люди уже списывали его со счетов.

Он признал роль, которую сыграла его олимпийская золотая медаль в триумфе на Открытом чемпионате США. «Думаю, именно это сыграло решающую роль, – сказал он после победы над Марреем. – Если бы я не играл в парном разряде на Олимпийских играх, я бы приехал сюда с тремя тяжелыми поражениями. Но олимпийская медаль в парном разряде в какой-то мере заставила меня об этом забыть, просто приехать сюда и наслаждаться этим турниром». Он также сказал, что матч с Андреевым был ключевым в этом турнире. Хотя, возможно, он это так и воспринимал, но для наблюдавшего за ним теннисного мира именно матч со Штепанеком вернул его в колею. Именно тогда был подан миру знак, что старый Федерер вернулся.

Был ли это старый Федерер? Титул Открытого чемпионата США, несомненно, был признаком реабилитации, но была ли она полной? В некотором роде так и было. Однако события, которые произойдут четыре месяца спустя, наведут на мысль о том, что и Надаль перешел на иной уровень.

Не стоит придавать слишком большое значение тому, что Федерер выиграл еще всего один турнир за оставшийся 2008 год, закончив год с четырьмя победами на счету (хотя это был его худший результат с 2002 года).

Выиграв третий подряд титул в Базеле, он закончил год с двумя поражениями, нанесенными все более впечатляющим Энди Марреем. В первый раз это произошло в Мадриде, когда он был в отличной форме, а второй – в Шанхае, когда он боролся с травмой спины, которая будет преследовать его вплоть до 2009 года. Оба матча дошли до последних сетов, и их результаты наводили на мысль о том, что Маррей переигрывал Федерера, поскольку уровень шотландца вырос, а уровень Федерера оставался по большей части неизменным. Тяжело в полной мере оценивать победы Маррея, включая еще три в начале 2009 года: мотивация Федерера достигала своего пика на турнирах Большого шлема, где они играли лишь единожды (в финале Открытого чемпионата США). Но казалось, что Маррей начал представлять не меньшую угрозу, чем Надаль.

На закате карьеры, когда его «единственным значительным» титулом был Уимблдонский, Пит Сампрас часто говорил: «Любой год, в который я выиграю крупный турнир, – это хороший год». Федерер не только победил на крупном турнире, но и победил вопреки растущему убеждению, что он, возможно, уже миновал свой максимум. Кроме того, он завоевал золотую медаль – если это плохой год, то многие игроки, даже первые ракетки мира, с радостью бы довольствовались этим. Лишь огромные достижения Федерера 2004–2007 годов позволяют задаваться вопросом, почему год, включающий в себя титул Большого шлема, Олимпийскую золотую медаль, два финала и один полуфинал Большого шлема, должен быть «плохим». Все относительно.

И все же, даже с учетом относительности (Альберт Эйнштейн, помимо прочего, недаром жил в Швейцарии!), доля успешных матчей для Роджера Федерера значительно снизилась в первые восемь месяцев 2008 года. Рассуждения о причинах этого – не просто праздные сплетни в мире тенниса.

Существуют четыре правдоподобные теории.

Первая сводится к тому, что его уровень вовсе не снижался, просто его великолепие выявило лучшее в Рафаэле Надале. Этой теории придерживается бывший швейцарский теннисист, тренер и комментатор Хайнц Гюнтхарт: он считает, что Надаль достиг столь феноменального уровня, что никто в истории тенниса в 2008 году не мог ему соответствовать. В 2009 году стало очевидно, что нагрузки, которым Надаль подвергает свое тело, начали его изматывать: он страдал от серьезного тендинита в обоих коленях, его возвращение замедлило растяжение брюшных мышц, на диагностику которого ушло больше времени, чем предполагалось изначально. Когда в 2010 году на Открытом чемпионате Австралии проблемы с коленями вновь обострились, теннисный мир задавался вопросом: не достиг ли он своего максимума в 2008–2009 годах? Однако он отыгрался, победив в трех крупных турнирах подряд и дополнив свою карьеру в турнирах Большого шлема. И в 2008-м, и в 2010 году Надаль вывел скорость на корте на новые уровни и, демонстрируя потрясающее сочетание силы, отличной формы и тактической грамотности, в полной мере заслуживал того, чтобы его считали лучшим в мире.

Нисколько не умаляя достоинств Надаля, многие считают, что в 2008 году Федерер был медленнее, чем в предыдущие годы. Очевидным объяснением тому – и второй теорией – является его мононуклеоз. Хоть он и отрицал, что испытывал какую-то слабость во время Открытого чемпионата Франции / Уимблдонского турнира / Олимпийских игр, возможно, он все еще страдал от последствий заболевания, которое в большинстве случаев оставляет следы на месяцы, если не на годы. Если согласиться с тем, что мононуклеоз в самом деле на него влиял, пусть даже немного, то его достижения – такие, как попадание в полуфинал Открытого чемпионата Австралии, Монте-Карло, Гамбурга, финалы Открытого чемпионата Франции и Уимблдона, победа на турнире в Эшториле и Галле, – должны считаться поразительными фактами, выгодно дополняющими историю Роджера. Когда Федерера спросили о том, что помогло ему вернуть свою лучшую форму в 2009 году и так ярко сиять на Открытом чемпионате Австралии 2010 года, он ответил, что ключом к этому стало возвращение свободы движений. Это наводит на мысль о том, что причиной его спада в 2007 году послужила именно худшая физическая форма.

Третья теория сводится к тому, что его успех в предыдущих четыре годах означал, что он потерял хватку, снизил уровень конкурентного превосходства, который был у него до того момента. Поэтому он был медленнее на корте и менее уверенно обращался со своим мощным форхендом. Он мог этого не осознавать. Признавая, что это возможно, мы не критикуем Федерера: кто из нас смог бы удерживать один и тот же уровень страсти после таких успехов? Возможно, что Федереру были даже необходимы поражения 2008 года для того, чтобы поднять свою вовлеченнось до прежнего уровня.

Четвертым вариантом является то, что его отвлекали другие вещи. В конце изнурительного 2007 года он использовал межсезонье, чтобы сыграть в трех показательных матчах против Пита Сампраса в Азии. Неправильно было бы критиковать показательные матчи как таковые: они дают игрокам возможность поучаствовать в соревновании, зная, что количество матчей определено заранее и что победа не приведет к перегруженному расписанию. И все же для Федерера было несколько неблагоразумно прерывать свой спокойный сезон ради трех показательных матчей, в которых он ничего не мог получить с точки зрения тенниса, как бы его ни вознаградили в финансовом плане.

Легко обвинить в этом его маркетинговую компанию IMG, равно как и за то, что Федерер все чаще появлялся на гламурных играх. Однако тем самым мы бы недооценили то, насколько Федерер сам контролирует свои дела. Какова бы ни была причина, но именно он принял эти приглашения и никогда не делал вид, что его уговаривали. Он даже принял приглашение еще на три показательных матча в конце 2008 года, два из которых были против Джеймса Блейка в Азии, а в третьем он вместе с Бьорном Боргом играл в парном разряде.

Много говорилось о том, что и в его личной жизни что-то шло не так и что это отнимало его энергию и концентрацию в 2008 году. Большая часть слухов касалась его отношений с Миркой Вавринец – теория заключалась в том, что Федерер вступил в эти отношения в девятнадцать лет, что, возможно, сейчас у них разные приоритеты в жизни. То, что они ревностно ограждали свою личную жизнь от вмешательства извне, то, что близкие к Федереру люди не говорят с прессой, только подогревало эти слухи. В марте 2009 года слухи были публично опровергнуты: они объявили о беременности Мирки и поженились 11 апреля, проведя маленькую и тайную (эту тайну отлично удалось сохранить) свадебную церемонию в Базеле. Федерер всегда весьма трогательно говорил о том, как много для него значила возможность назвать Мирку своей женой и что отныне она хотела, чтобы ее называли Миркой Федерер – как в личных, так и в публичных целях. Те, кто видел их в комнатах отдыха для игроков, говорят, что редко они открыто высказывают несогласие, как часто они воркуют друг с другом. Возможно, те, кто видел, что Роджер становится общительнее, когда Мирки нет рядом, просто делали неправильные выводы: все мы ведем себя несколько иначе, когда нашего партнера нет поблизости. Какова бы ни была действительность за закрытыми дверями частной жизни мистера и миссис Федерер, мысль о том, что там были какие-то проблемы, которые привели к тому, что в 2008 году он потерял форму, можно смело отметать.

В конце концов, его победа на Открытом чемпионате США 2008 года и исторические победы на «Ролан Гаррос» и Уимблдонском турнире в 2009 году развеяли все слухи. Ухудшение его формы в 2008 году было именно временным явлением, а не началом угасания. Поэтому наиболее вероятное объяснение заключается в сочетании второй и третьей теорий: Федерер был более медленным и вялым в своих движениях в совокупности с потерей некоторой доли своего духа соперничества. И то и другое вернулось в 2009 году, на что потребовалось лишь какое-то время.

Ожидания на турнире Большого шлема редко сосредоточивались на четырех игроках в той же степени, как на Открытом чемпионате Австралии 2009 года. На событии, известном тем, что финалистом, если не чемпионом, стал теннисист, от которого этого не ожидали, все ставки в мужском одиночном разряде были сделаны на Надаля, Федерера, Джоковича и Маррея. Во всяком случае, Маррей был фаворитом после блестящей второй половины 2008 года и победы на двух турнирах в начале января 2009 года: Открытом чемпионате Катара и показательном матче в Абу-Даби. И на обоих присутствовали Надаль с Федерером.

Однако Маррей пал в четвертом раунде в Мельбурне, проиграв открытию тех двух недель – Фернандо Вердаско. Джокович проиграл в четвертьфинале Энди Роддику. Этот результат объяснялся как физической слабостью Джоковича (или, возможно, тем, что он о ней слишком часто и много думал), так и тому, что Роддик вернул себе великолепную форму. Тем временем Федерер показал выдающееся выступление против Марата Сафина в третьем раунде, был беспощаден в четвертьфинале против Хуана Мартина дель Потро и просто оказался слишком хорош для Роддика в полуфинале. На пути к финалу он оступился лишь однажды, проиграв два первых сета в матче против Томаша Бердыха в четвертом раунде. Однако он отыгрался, одержав свою четвертую победу после двух проигранных сетов в своей карьере.

Надаль в полной мере выглядел лучшим в мире в верхней половине сетки, и великие соперники встретились в своем первом матче после эпичного финала Уимблдонского турнира семью месяцами ранее. Опрос игроков, бывших теннисистов и журналистов показал, что большинство ожидало, что Федерер победит. Турнир отчаянно желал увидеть хорошее соревнование после женского финала, который закончился с грустным счетом 6–0, 6–3, когда Серена Уильямс разгромила Динару Сафину за каких-то пятьдесят девять минут.

Надаль и Федерер компенсировали женский финал и с точки зрения времени, и с точки зрения качества игры – но результат стал сокрушительным ударом для Федерера. Нет ничего постыдного в том, чтобы проиграть в матче из пяти сетов, особенно такому теннисисту, как Надаль. Однако именно то, как Федерер проиграл, нанесло ему такое потрясение. В первом сете он лидировал со счетом 4–2, а затем проиграл две из своих трех подач, проиграв весь сет. У него было шесть брейк-пойнтов в последовательных подачах Надаля при счете 4–4 и 5–5 в третьем сете, но так же, как и в прошлых финалах, он просто не смог их реализовать. И после длительного обмена ударами во втором и четвертом сетах в пятом он пал. Его бэкхенд подвел его, а Надаль выиграл в матче, длившемся четыре часа и двадцать три минуты, со счетом 7–5, 3–6, 7–6, 3–6, 6–2.

Он дал справедливую оценку: «У него было много шансов, но он их упустил» и «он не очень хорошо подавал». Однако психологический удар Федереру нанесло и то, что судьба изначально ему благоволила. В предыдущих двух матчах он выиграл во всех сетах, тогда как полуфинал Надаля вечером в пятницу длился рекордных пять часов и четырнадцать минут, и играл он против Вердаско. Хотя Надаль всегда казался более сильным теннисистом, у Федерера был превосходный шанс на то, что у испанца кончатся силы после того, что ему пришлось так много играть в предыдущие два дня. Надаль хорошо играл, но это было далеко не лучшее его выступление, и он тоже мог бы сыграть лучше.

На следующее утро первая полоса мельбурнской ежедневной газеты The Age гласила: «Король больше не властвует над кортом. Да здравствует король». Еще одна австралийская газета, The Australian, развила метафору в своей истории на первой странице, где присутствовала строка: «королевство Федерера распадается – медленно, но верно».

Радио– и телекомментаторы были до того пренебрежительны, что использовали такие фразы, как «эпоха Федерера закончилась» и «кажется, что лучший шанс на победу будет у Федерера, если Надаль упадет и сломает лодыжку».

Стоит ли говорить, что журналисты и комментаторы склонны преувеличивать? Исторический анализ бесполезен в разгар момента. В конце концов, если Федерер смог заставить первую ракетку мира играть в пяти сетах в четвертом финале Большого шлема подряд, едва ли это является признаком того, что его карьера окончена. Открытый чемпионат Австралии 2009 года показал, что Федерер, без сомнения, стал второй ракеткой мира. Он все еще был в авангарде группы, стремившейся получить это звание и возглавляемой Джоковичем и Марреем. Однако он уже отставал от бесспорно лучшего теннисиста мира – Рафаэля Надаля.

Тогда он об этом не говорил, но его беспокоила спина. Проблема, которая была у него в Шанхае, по большей части исчезла, но он все еще об этом думал. «Я не помню, на самом ли деле меня беспокоила спина, – сказал он год спустя, – но я волновался, что это может вернуться, и играл с долей сомнения».

Когда Федерер взошел на пьедестал на арене Рода Лейвера, чтобы получить свой серебряный трофей, снова произошло то, что австралийцы с характерным юмором и недостатком чуткости называют «включением водопровода». Когда стало понятно, что тепло оваций для него не стихает, он, запинаясь, произнес в микрофон: «Боже, меня это убивает», и ведущий церемонии увел его, чтобы Роджер мог «успокоиться», прежде чем произнести речь несколько минут спустя.

Так же как и тремя годами ранее, когда он расплакался на пьедестале, не совсем понятно, что заставило эмоции разыграться. Возможно, это как-то связано с присутствием пяти легенд тенниса. На сороковую годовщину турнира Большого шлема на арене Рода Лейвера теннисная ассоциация Австралии пригласила на финал самого Лейвера, а также четырех человек, которых он победил в финалах 1969 года, – Андреса Химено, Кена Розуолла, Джона Ньюкомба и Тони Роча.

Федерера всегда трогало присутствие великих имен. Теплые овации также могли сыграть свою роль, равно как и тот факт, что Федерер всегда по-особенному относился к Австралии, что обусловлено ролью Питера Картера в его жизни. Наконец, Федерер такое значение придает дисциплине, что стоит дать слабину, как его эмоции порой прорываются, когда он меньше всего этого хочет.

Позже, в том же году, Федерер уже перестал обращать внимание на слезы, и в первую годовщину именно он утешал готового расплакаться Энди Маррея, который чувствовал, что, проиграв Федереру в финале 2010 года, подвел британскую публику, которая возлагала на него слишком много надежд. «Я плачу после проигрышей с пяти лет, – сказал Федерер, – для меня было нормально плакать после поражения в финале Большого шлема, но вокруг этого поднимается такой шум, который я не понимал. Меня убивало то, что мне нужно было говорить, а я плакал. Я имел в виду: «Я бы хотел перестать плакать, говорить нормально и предоставить Рафа сцену, которую он заслуживает». Меньше всего я хотел, чтобы люди расстраивались из-за меня. Жаль, что я не победил, но я должен был принять – и я принял это без проблем, – что в тот день Рафа был лучше». Федерер также объяснил, что атмосфера на Открытом чемпионате Австралии неизменно вызывает слезы, поскольку на нем во время церемоний меньше шума по сравнению с другими мероприятиями, и это создает более душевную атмосферу.

Сейчас это все кажется логичным. Однако, возможно, для слез была и другая причина – тень страха, осознания того, что эпоха его превосходства могла закончиться. То, что он проиграл Надалю в финале Уимблдона, можно было бы списать на слабое начало года и мононуклеоз. Он реабилитировался в финале Открытого чемпионата США. Однако было убедительное доказательство того, что Федерера превзошел его главный соперник и что его максимальных возможностей было уже недостаточно для того, чтобы победить кого угодно по другую сторону сетки. И вероятность того, что он останется лишь с тринадцатью титулами Большого шлема, остановится всего в одном титуле от рекорда Пита Сампраса, завоевавшего четырнадцать титулов, стала пугающе реальной.

Не стоит придавать слишком большого значения тому, в какой форме был Федерер в туре АТР, – на протяжении нескольких лет он считал своим приоритетом крупные турниры и первое место в рейтинге. Было весьма и весьма интересно, как же он оправится от поражения на Открытом чемпионате Австралии. Он сделал спину предлогом, чтобы отказаться от участия в следующих двух турнирах, турнире в Дубае и его хваленом возвращении в первый турнир Кубка Дэвиса, тогда как главной причиной было его беспокойство в связи с беременностью Мирки.

Есть и те, кто предпочитает считать, что Федерер никогда и не собирался участвовать в тех турнирах. И если бы на месте этих турниров был Открытый чемпионат Франции и Уимблдон, то его отношение могло бы быть совсем другим. В то же время первые тринадцать недель беременности неизменно вызывают разнообразные и искренние беспокойства, а спина – штука странная: сейчас с ней все в порядке, а через мгновение она причиняет страшную боль. Вне зависимости от того, насколько спина в самом деле беспокоила Роджера, пауза в пять недель означала, что он был в отличной форме к моменту возвращения в тур в начале марта в Индиан-Уэллс.

Там он дошел до полуфинала, так же как и на последующем мероприятии серии «Мастерс» в Майами. Проиграв Энди Маррею в Индиан-Уэллс, он встретился в Майами с Джоковичем, а победителю предстояло играть с Марреем в финале. Выиграв первый сет, Федерер потерялся во втором, а когда начался третий, казалось, наступил важнейший момент для всего теннисного мира. Несомненно, он был очень напряженным и для Федерера: после того как он упустил свою подачу в начале третьего сета, на глазах у всех зрителей и телевидении со всего мира он швырнул ракетку на бетонный корт. Благодаря своей уникальности, это зрелище попало в заголовки газет, и в течение нескольких недель этот момент был одним из самых популярных видео на YouTube.

Федерер отказался обсуждать этот случай после матча, который он проиграл со счетом 3–6, 6–2, 6–3 благодаря одной той проигранной подаче в последнем сете. Он сказал только то, что сломал ракетку и «был доволен», – странный и несвойственный ему способ оправдать этот случай. Казалось, он хотел списать это на небольшое отклонение от обычного поведения, но теннисный мир углядел в этом намного больше. С учетом того, как влиял на него Надаль, легко увидеть в этом еще один шаг по пути медленного, но неумолимого угасания его удачи на корте.

Еще древнегреческий драматург Еврипид заметил, что «кого Юпитер хочет погубить, того лишает разума». Боги тенниса, казалось, сводили Федерера с ума, оставив его с тринадцатью титулами Большого шлема, когда силы начали его покидать.

И все же у теннисных богов был припасен один лихой поворот: вместо того чтобы уничтожить своего любимца, они его возвеличили. Когда Федерер приехал на Открытый чемпионат Франции 2009 года, он казался столь же уязвимым, как и всегда. Он победил Рафаэля Надаля в финале турнира серии «Мастерс» в Мадриде (это была всего лишь вторая его победа над Надалем на корте с грунтовым покрытием), но главной истории с того турнира еще только предстояло стать известной. Если бы она тогда была известна, то первая неделя Открытого чемпионата Франции 2009 года могла бы быть совсем иной.

Надаль следовал своему традиционному расписанию сезона турниров на кортах с грунтовым покрытием. Он победил в Монте-Карло, Барселоне и Риме. Однако после того, как он одержал победу над Новаком Джоковичем в финале в Риме, проиграв всего в одном сете за пятнадцать матчей, Надаль вернулся домой с сильной болью в коленных чашечках: у него был выявлен тендинит обоих колен, и ему посоветовали отдохнуть. Проблема звезд спорта высочайшего уровня заключается в том, что они неизменно жаждут соревнования, и, когда в календаре следующим мероприятием был турнир серии «Мастерс» в Мадриде, который впервые проходил в новеньком ультрасовременном теннисном центре Caja Magica («Волшебная шкатулка»), теннисный кумир чувствовал, что просто не может это пропустить. Он появился на турнире и сыграл, вероятно, в матче года в полуфинале, победив Джоковича со счетом 3–6, 7–6, 7–6, на что у Надаля ушло больше четырех часов. Из-за этого же у него почти не осталось сил на следующий день, когда он встретился на корте с Федерером.

Победа Федерера со счетом 6–4, 6–4 показала, что он все еще мог победить Надаля на грунтовом покрытии, но никто не отнесся к этому серьезно: победить Надаля на «Ролан Гаррос» – совсем другая задача.

Вот только он на турнир не попал. К концу недели в Мадриде состояние его коленей стало еще хуже, чем в начале, и он смог совсем мало потренироваться на корте в оставшуюся неделю до того, как теннисный мир собрался в Париже. Мир этого не знал, так что Надаль, как и всегда, был фаворитом на Открытом чемпионате Франции.

Федерер прибыл в Париж для того, чтобы впервые сыграть в турнире Большого шлема, будучи женатым человеком. В марте они с Миркой объявили о том, что ждут первого ребенка, а когда 11 апреля они поженились в Базеле и на церемонии присутствовало тридцать девять человек, поклявшихся хранить тайну, многие задавались вопросом, не сместились ли приоритеты Федерера в сторону дома. Иван Лендл пошутил как-то: «Можно жениться и все еще выигрывать титулы Большого шлема, но нельзя завести детей и все еще выигрывать титулы Большого шлема». Согласно этой логике, у Федерера оставалось два турнира Большого шлема, поскольку ребенок должен был появиться на свет между Уимблдоном и Открытым чемпионатом США.

Роджер и Мирка уже в конце января знали, что это будет двойня. Однако такова команда Федерера: никаких утечек информации! Секрет раскрылся лишь тогда, когда 23 июля Мирка родила Шарлин Риву и Майлу Роуз. Федерер узнал о рождении близнецов в тот день, когда играл с Хуаном Мартином дель Потро в четвертьфиналах Открытого чемпионата Австралии, и по-быстрому победил его, проиграв лишь в трех геймах, показав потрясающее выступление. Если бы люди тогда знали, что он может так играть, получив новости, меняющие его жизнь, они бы меньше беспокоились о том, каким он станет отцом. Единственный кризис в беременности Мирки произошел вскоре после этого, и отчасти это было причиной того, что Федерер пропустил первый раунд Кубка Дэвиса, где Швейцария играла с США, хотя он обещал участвовать после того, как получил золотую медаль Олимпийских игр. Продемонстрировав выдающуюся способность хранить свою личную жизнь в тайне, он молчал о беременности жены и приписал свое отсутствие в Кубке Дэвиса проблемам со спиной.

Открытый чемпионат Франции развивался до середины воскресенья. Надаль в вызывающе розовой футболке уверенно победил в первых трех раундах, развеяв все сомнения в своей форме. Однако в последний день мая он вышел против Робина Сёдерлинга в матче, который должен был изменить его судьбу – и судьбу Федерера.

Сёдерлинг, подающий надежды швед, который, как и многие многообещающие молодые люди, понятия не имел, как из игрока, умеющего великолепно играть в теннис, становятся великолепным теннисистом. Сейчас ему было двадцать четыре года, он начал понимать, что его время не бесконечно, что если он собирался сделать что-то со своими способностями, то уже пора начинать. У него был пушечный форхенд и относительно высокий рост (метр девяносто три сантиметра), что означало, что крученые удары Надаля приходились как раз в оптимальную для него зону. После того как Надаль победил во втором нервном тай-брейке, сравняв счет, вызов Сёдерлинга можно было бы счесть несостоятельным. Но смесь его решимости использовать момент и проблемы Надаля с коленями позволили ему одержать верх в третьем сете. И выиграв в четвертом сете, и победив чемпиона, он нанес Надалю первое поражение на «Ролан Гаррос».

Несмотря на поражение, Надаль был традиционно любезен. Его спрашивали о травме, он не отрицал ее, но и не делал причиной поражения. Совет же врача после Парижа был недвусмысленным – если он будет играть, несмотря на тендинит, то это добром не кончится. Он быстро отказался от участия в турнире в лондонском клубе «Куинз», и, хотя от Уимблдона он отказался только через две недели, едва ли это решение кого-либо удивило.

Внезапно перед Федерером открылся широкий путь. Его соперник пал, теннисные боги улыбались швейцарцу. Посеянный под номером два, он стал новым фаворитом турнира, ведь только Надаль останавливал его в предыдущие четыре года. Но все чуть было не пошло не так уже на следующий день.

Федерер впоследствии признал, что отчаянно нервничал, выходя играть против Томми Хааса, немца, переживавшего вторую молодость в возрасте тридцати одного года и уже пережившего три операции на плече. Тот факт, что поражение Надаля устранило единственное непреодолимое препятствие, волновал его. «Думаю, я единственный раз за всю свою жизнь вышел на корт, ощущая на себе давление, – признал он несколько месяцев спустя. – Когда Рафа проиграл на чемпионате Франции, на меня это произвело колоссальное впечатление. Я просто осознал свои возможности, я уже был занят своей игрой и соперниками». Когда Хаас лидировал в двух сетах и третьем со счетом 4–3 в матче против странно подавленного Федерера, у немца был брейк-пойнт на подаче Федерера – до победы его отделяло всего пять очков, и только один от подачи, выигрыш которой означал победу в матче. Однако момент гениальности (или это была удача? Грань, разделяющая два эти понятия, может быть очень тонкой) изменил ход матча. Федерер исполнил форхенд, отправив мяч к самой боковой линии Хааса, затем он «держал» свою подачу, и это был первый из девяти геймов подряд, вернувших Федерера в колею. Он выиграл в последнем сете со счетом 6–2, завершив свое пятое возвращение после двух проигранных сетов.

Нельзя сказать, что после этого сетка стала проще. В четвертьфинале он встретился с Гаэлем Монфисом, ярким французом, которого он победил в четвертьфинале прошлого года, а затем Хуан Мартин дель Потро вынудил Федерера играть в пяти сетах в полуфинале. Но к тому моменту это был какой-то другой Федерер, и к Надалю это не имело никакого отношения. Он добавил в свой инвентарь новое оружие – укороченный удар. Годами он, как правило, избегал этого удара, считая его скорее шуточным вариантом. Однако четыре поражения, нанесенные Надалем, открыли ему потенциал завуалированного укороченного удара, особенно на кортах с грунтовым покрытием, где отскок меньше, чем на твердых кортах.

Укороченный удар сыграл важную роль во всех матчах Федерера. Однако в победе над дель Потро он его подвел, когда Федерер медленно начал и дважды упустил сет. Роджер признался, что ему немного повезло, что у дель Потро кончились силы в четвертом и пятом сетах – хотя те, кто наблюдал за матчем, чувствовали, что он выиграл его благодаря большей вере. И дель Потро уже не допустит ту же самую ошибку, когда они снова встретятся на Открытом чемпионате США через три месяца.

Так, четвертый год подряд Федерер выходил на корт Филиппа Шатрие, желая завершить свой набор титулов крупных турниров. Если в 2006 году некоторые говорили, что тогда победа сделала бы его величайшим теннисистом в истории, несомненно, четвертый подряд финал Открытого чемпионата Франции гарантировал ему это неофициальное звание. Но в день, когда прогнозы обещали дождь, это было непросто.

Федерер извлек пользу из отчаянно нервного начала Сёдерлинга, который выиграл всего один гейм в первом сете. Швед собрался во втором. В этом же сете посторонний выбежал на корт в четвертом гейме и бросился к Федереру – не лучший был момент для охранников «Ролан Гаррос». Когда дождь усилился, Сёдерлинг стал сильнее, но дождь утих, и сет завершился тай-брейком. Несмотря на тяжелые условия, подача Федерера была безупречна, он исполнил четыре подачи навылет, победив на тай-брейке со счетом 7–1.

Движущая сила того тай-брейка позволила Федереру выиграть подачу соперника в первом гейме третьего сета. Все было под контролем Федерера, хотя предстояло отработать еще пять геймов. Уровень Сёдерлинга вырос. У него был брейк-пойнт при счете 1–2, но он его не смог реализовать. При счете 5–4 Федерер подавал ради своего момента славы – но затем настал важный напряженный момент.

Его форхенд при счете 15–30 был грубейшей ошибкой, и было видно, что великий теннисист заметно занервничал – впервые за все годы. У Сёдерлинга был второй брейк-пойнт при счете 30–40. Неужели все могло пойти совершенно не так, когда триумф был так близок? Нет. Сёдерлинг упустил свой шанс, и два очка спустя бэкхендом он отправил мяч в сетку при первом матчболе Федерера. Голубая футболка Федерера внезапно оказалась на оранжево-красной глине: он упал, ослабев от победы и проливая слезы радости.

Он сказал публике, что это была его «величайшая победа», хотя он также признал, что ужасно нервничал. Однако тогда ставки были максимально высоки: это был его лучший шанс, возможно, последний реальный шанс – завершить свой набор титулов крупнейших турниров, а это удалось всего шестерым мужчинам в истории тенниса. Он получил Кубок Мушкетеров из рук от пятого мужчины, добившегося полного набора титулов, Андре Агасси, которого попросили вручить награду в десятую годовщину его достижения. Небеса грохотали, дождь усилился сразу после того, как он смилостивился над игроками, но под серым небом Парижа вовсю вершилась история тенниса.

В последующие месяцы Федерер несколько раз использовал слово «облегчение», чтобы описать свой триумф на Открытом чемпионате Франции. Семь месяцев спустя на глазах пятнадцати тысяч зрителей на арене Рода Лейвера в Мельбурне его попросили назвать главные моменты 2009 года. Хотя через несколько недель после Парижа он победил на Уимблдонском турнире, он во главу списка поставил свой триумф на главном грунтовом корте.

«Я испытываю облегчение от того, что могу вернуться в Париж, зная, что меня не будут спрашивать, смогу ли я когда-нибудь победить», – сказал он, скрыв в шутливом ответе большую долю правды. Последняя гора упала с плеч: ему осталось завоевать лишь один титул Большого шлема, чтобы обойти рекорд Сампраса в четырнадцать штук.

Несмотря на то что по контракту он обязан был играть в Галле, никто в мире тенниса – даже в Северной Германии – не ожидал всерьез, что новый чемпион Открытого чемпионата Франции отправится в Восточную Вестфалию на турнир, который, как он знал, для Уимблдона был ему не нужен. Он прямо сообщил, что не будет участвовать: «Приношу свои искренние извинения организаторам турнира, моим соперникам и моим фанатам в Германии. Я могу лишь надеяться на то, что они поймут, что меня все еще переполняют эмоции и я истощен невероятными событиями прошедших нескольких дней». Почти все поняли, и хотя организаторы турнира в Галле не хотели, чтобы это слишком громко прозвучало, но теннисный мир знал, что участие в этом турнире никак не повысило бы его шансы на получение шестого титула Уимблдона.

Действующий чемпион Надаль отсутствовал, оберегая свои больные колени, поэтому встал вопрос: кто будет открывать программу первого дня на Центральном корте, которой теперь мог гордиться новенькой раздвижной крышей. Федерер и Ллейтон Хьюитт были единственными бывшими чемпионами в сетке, и вопрос был скорее риторическим. Шестой год подряд Федерер получал место чемпиона – несмотря на то что даже не был чемпионом. Он также продолжил собственную традицию, которую его поставщик одежды, Nike, с радостью поддержал – он представил новую линейку модной одежды для Уимблдона.

Некоторым это нравится, некоторым – нет. Один из британских корреспондентов сказал: «Он вышел на Центральный корт, напоминая что-то среднее между сержантом Пеппером и кем-то из фильма «Офицер и джентльмен», затем он поставил свою блестящую сумку, снял богато украшенный белый пиджак и начал тренироваться в жилете… Федерер покинул свой второй дом два часа спустя, окончательно доказав, что он достаточно хорошо играет для того, чтобы натянуть на себя такой абсурдно щегольской наряд».

После того как жилет (вернее, кардиган) был аккуратно упакован, Федерер так же аккуратно убрал с пути к финалу Хьюитта, Сёдерлинга и Хааса. Британцы надеялись, что в нем он встретится с Энди Марреем, и он действительно встретился с Энди, но не с тем, которого хотели бы видеть английские фанаты. Маррея в его первом полуфинале Уимблдонского турнира обошел Энди Роддик, наглядно продемонстрировав плоды работы тренера Ларри Стефанки, своенравного американца, с которым он работал с начала года. Роддик, победив Маррея в четырех сетах, продемонстрировал, возможно, лучшее с точки зрения тактики выступление за всю свою карьеру с победы на Открытом чемпионате США в 2003 году. У этого все еще вспыльчивого человека хватило интеллигентности и чуткости, чтобы произнести «извините» перед публикой, после того как он выразил признательность за аплодисменты, понимая, что нарушил планы британцев.

Но мог ли Роддик одолеть Федерера, человека, который победил его в двух предыдущих финалах? Он мог бы, но дал улову сорваться с крючка. Играя перед публикой, в которой присутствовали Род Лейвер, Бьорн Борг и Пит Сампрас, Роддик в двенадцатом гейме матча выиграл подачу Федерера, победив в первом сете со счетом 7–5. Когда он лидировал на втором тай-брейке со счетом 6–2, он поставил Роджера в безвыходное положение. Однако при счете 6–5 момент нерешительности стоил Роддику сета и, возможно, матча. Федерер был загнан в свой правый угол и исполнил свечу, отправив мяч в левый угол корта Роддика. Это был хороший удар, и все же у Роддика еще было время на то, чтобы отбить мяч и выиграть сет. Но он сперва решил, что мяч вылетит за пределы корта, а когда он понял, что должен его отбить, было уже слишком поздно, и он смог исполнить удар с лета. Эта ошибка и нужна была Федереру, который победил на тай-брейке со счетом 8–6, получив шесть очков подряд.

Роддик не собирался капитулировать, но важность второго тай-брейка заключалась в том, что с того момента он уже только отыгрывался. Третий сет закончился победой Федерера на тай-брейке, но Роддик в четвертом смог выиграть. Третий год подряд финал Уимблдона затянулся до пяти сетов.

Согласно статистике, последний сет в 2009 году считается более зрелищным, чем его прошлогодний аналог, но на самом деле ему не хватало драмы победы Надаля. Роддик поддерживал свой высокий уровень игры, когда 4–4 стал 5–5, а 6–6 стал 7–7. Но он всегда подавал вторым, и, хотя его подачи были хороши, он так и не приблизился к тому, чтобы выиграть подачу Федерера. Федерер, в свою очередь, придерживался комфортной тактики выжидания. Когда счет 8–8 стал 9–9, 10–10 стал 11–11, не было ни малейшего ощущения, что он собирается «поднадавить». Он лишь использовал резаный бэкхенд, чтобы направить мяч к самому концу корта Роддика, и ждал, когда его соперник ошибется. Ему пришлось ждать долго: 12–12 стал 13–13, а потом и 14–14. В конце концов момент настал. Подавая в одиннадцатый раз, желая остаться в финале, Роддик совершил ошибку, исполнив форхенд. Мяч улетел на трибуны, а Федерер получил свой пятнадцатый титул турнира Большого шлема за четыре часа и шестнадцать минут. Пятый сет, длившийся девяносто пять минут, стал новым рекордом Уимблдона.

За четыре недели Федерер смог сравняться с рекордом Пита Сампраса и побить его. Он смог позировать фотографам рядом с тремя другими великими теннисистами, чьи достижения он превзошел. Отсутствие Надаля в Париже и на Уимблдонском турнире облегчило ему задачу, но никто не ставил это в укор швейцарцу. В теннисном мире все прекрасно знали, что способность Надаля соперничать и превосходить Федерера основывалась на его феноменальном энергичном стиле, что однажды должно было сказаться на здоровье испанца. Сохраняя свой уровень и поддерживая великолепную форму, Федерер выжидал подходящего момента и был готов извлечь максимум из ситуации, когда тело Надаля взбунтовалось против нагрузок. Федерер прошел в двадцать финалов турниров Большого шлема и победил в пятнадцати – остальные пять выиграл Надаль. Это много говорит как о Надале, так и о Федерере – он запомнится как единственный человек, способный регулярно побеждать величайшего теннисиста всех времен в самом расцвете сил.

Федерер хранил в строгом секрете не только то, что Мирка ждала близняшек, но и предполагаемую дату рождения малышей. Думали, что Борис Беккер проболтался, когда он на британском телевидении сказал, что ребенок (один и мужского пола) должен был появиться на свет в первую неделю августа. Но это был блеф, Федерер и сам говорил о «ребенке».

Девочки-близнецы родились 23 июля в частной клинике «Бетаниен» в Цюрихе. Они родились за шестнадцать дней до дня рождения папы и также являются Львами по гороскопу. Один британский букмекер готов был поставить сто к одному, что с таким потрясающим генетическим наследием от мамы с папой девочки станут профессиональными теннисистками. Их назвали Шарлин Рива и Майла Роуз – Майла или Мила – чешское имя, происходящее от ласкательно-уменьшительной формы имени Людмила, что на древнеславянском значит «милая людям», тогда как Шарлин – это одна из женских версий имени Чарльз, популярная в Южной Африке. В заявлении, опубликованном на своем веб-сайте, Федерер сказал, что для них с Миркой этот день был «лучшим в их жизни».

Считается, что побеждать на теннисных турнирах, будучи родителем, очень сложно. Эта сложность очевидна женщинам, которым приходится преодолевать трудности беременности, но и лишь немногие мужчины побеждают на главных турнирах, когда у них появляются наследники. Конечно, у многих из нас ночной сон нарушался плачем ребенка, а когда на следующий день надо участвовать в матче, то недостаток сна может сильно повлиять на игру. Конечно, по большей части это лишь статистика – большинство мужчин, участвующих в туре АТР, не становятся отцами до тех пор, пока не пройдет расцвет их карьеры, а папы, выигравшие на крупных турнирах, вроде Федерера, Андре Агасси и Джимми Коннорса, заработали достаточно денег для того, чтобы позволить себе команду нянечек, лелеющих сон их младенца.

Как бы то ни было, мир тенниса не был уверен, как следует относиться к первому поражению Федерера, ставшего отцом. В четвертьфинале турнира серии «Мастерс» в Монреале Федерер лидировал в последнем сете против Жо-Вильфрида Тсонга со счетом 5–1, выиграв одиннадцать из предыдущих тринадцати геймов, но в результате ему было нанесено поражение со счетом 7–6, 1–6, 7–6. При том, что он победил в тех предыдущих турнирах в Мадриде, «Роллан Гаррос» и Уимблдоне, это поражение лишило его шанса победить во всех турнирах на трех различных покрытиях. Однако на следующей неделе он победил Энди Маррея и Джоковича, выиграв турнир в Цинциннати. Большое значение придавалось тому, что он, будучи отцом, победил на Открытом чемпионате Австралии пять месяцев спустя, но к тому моменту он уже привык к роли папы – только победа в «Цинци» на самом деле что-то для него значила, потому что тогда девочкам все еще было всего пара недель от роду. «Это было нечто особенное, – говорит он, – потому что это произошло сразу же, это было что-то новое».

По иронии судьбы, на Открытом чемпионате США победила мама, а не папа. Как и Федерер, Ким Клейстерс участвовала в своем третьем турнире после того, как стала мамой, только в ее случае она «отошла от дел» на двадцать семь месяцев. Ее триумф стал главной новостью года в женском теннисе, особенно потому, что Серену Уильямс дисквалифицировали в полуфинале за то, что она оскорбила судью, зафиксировавшего у нее зашаг. А вот как так получилось, что Федерер не присоединился к Клейстерс в первой паре матери и отца в Открытую эру тенниса, все еще непонятно.

После побед над Сёдерлингом и Джоковичем Федерер встретился с Хуаном Мартином дель Потро в финале. Федерер выигрывал во всех предыдущих шести матчах с ним, и, если он мог победить высокого аргентинца на корте с грунтовым покрытием, несомненно, он должен был победить его и на твердых кортах – это было логично. Так и должно было быть, когда Федереру оставалось всего два очка до победы в четвертом сете.

И все же Федерер на том Открытом чемпионате США был отчего-то очень раздражительным – никто не знает почему. Сам он это отрицает, но таким он тогда казался и в закулисье, и еще в одном финале Большого шлема, длившемся пять сетов. Когда Федерер подавал при счете 5–4 во втором сете, при том, что он победил и в первом, дель Потро понадобилось много времени на то, чтобы проверить, не коснулся ли мяч линии. Однако это привело к тому, что мяч был признан недействительным, и это сравняло счет до 5–5, и это начало раздражать Федерера. Позже в течение этого матча Федерер дал понять судье Джейку Гарнеру, что он думал, использовав неприличное слово прямо в зоне слышимости микрофонов телевизионщиков и отказавшись соглашаться с чем-либо, что Гарнер сказал в ответ. Многие в мире тенниса согласятся, что у Федерера непростые отношения с проверочными мячами – если судья может вынести вердикт, тут же увидев ошибку, почему игроку может быть позволено бродить по корту, искать след, смотреть на тренера, а затем проверять через несколько секунд после того, как мяч коснулся земли? Судейской ветви тенниса стоит взять это под свой полный контроль. И все же для Федерера было нехарактерно такое высокомерное и оскорбительное поведение. Позже он получил штраф в размере полутора тысяч долларов, что случалось редко и едва ли было ощутимо для его счета, но, что гораздо важнее, он проиграл матч.

В четвертом сете он все еще должен был выиграть, но как только дель Потро довел матч до решающего момента, казалось, что у Федерера не осталось сил, и дель Потро победил со счетом 3–6, 7–6, 4–6, 7–6, 6–2. Матч длился четыре часа и шесть минут. С точки зрения сетов это было зеркальным отражением победы Федерера в полуфинале Открытого чемпионата Франции.

Давая комментарии после матча, Федерер в какой-то степени казался фаталистом. «Так иногда случается», – сказал он. Возможно, у него было ощущение, что этот финал не должен был так закончиться. Таким же фаталистом он был и когда говорил о финале Уимблдонского турнира, в котором он проиграл Надалю: «Я верю, что на все есть свои причины, и возможно, мне было не суждено победить в шестом Уимблдонском турнире в 2008 году». Однако, несмотря на то что в остальном тот год был для него отличным, победа в этом турнире от него ускользнула, а дель Потро стал первым игроком, кроме Надаля, которому удалось победить Федерера в финале Большого шлема.

Как и большинство игроков, победивших Федерера, дель Потро проявил благородство. «На этой неделе у меня было две мечты, – сказал он на церемонии награждения, бросая взгляд на побежденного соперника. – Первая – это победить на Открытом чемпионате США, а вторая – быть похожим на Роджера. Одна мечта осуществлена, но мне над многим еще надо поработать, что быть похожим на тебя».

Это был знаменательный цикл. Федерер начал год турниров Большого шлема с сокрушительного поражения в Открытом чемпионате Австралии со счетом 6–2. Год закончился снова сокрушительным проигрышем в финале Открытого чемпионата США со счетом 6–2. Но он снова дошел до финалов всех четырех главных турниров и выиграл два из них. Даже в момент поражения в Нью-Йорке он мог видеть всю картину целиком: «Сегодня мне для победы не хватило двух очков, но у меня был невероятный год, я был в финалах всех крупных турниров и победил в двух из них. Конечно, я хотел бы победить и в остальных двух, но год и так уже стал потрясающим – я женился, у нас родились дети. Не знаю, чего еще я мог бы желать».

И он на самом деле больше ничего не хотел. Он неохотно поехал в Геную на плей-офф Кубка Дэвиса, в котором Швейцария играла против Италии. Он играл в Базеле, проиграв в финале Джоковичу. Он проиграл в первом раунде турнира серии «Мастерс» в Париже и в полуфинале финала Мирового Тура АТР в Лондоне после того, как победил Маррея и дель Потро на групповом этапе. Ошибочно было бы говорить, что он несерьезно относился к этим матчам – он настолько хотел оставаться на вершинах рейтингов, по крайней мере до 7 июня 2010 года, когда он побил бы рекорд Пита Сампраса, стоявшего на первой позиции в течение двухсот восьмидесяти шести недель, что старался получить очки везде, где только мог. Но турниры Большого шлема определенно значили для него намного больше, чем простые соревнования тура, и только при приближении Открытого чемпионата Австралии в начале 2010 года его уровень действительно вырос.

Updated: 19 февраля, 2019 — 15:48

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Александрийский теннисный клуб © 2018 - 2019

Карта сайта