Современный Р.Федерер

Субботним утром, за два дня до начала турнира, Роджер Федерер позвонил Крейгу Тайли, директору турнира, и спросил, может ли он с группой других ведущих теннисистов провести благотворительный матч, чтобы собрать средства для Гаити. «Сначала я хотел отказать, – говорит Тайли, – потому что это был бы кошмар в плане логистики и безопасности». Но он согласился обдумать эту идею, тогда как Федерер отправился выяснять, хотят ли его коллеги принять в этом участие.

В пять часов вечера, всего семь часов спустя, Федерер провел предматчевую пресс-конференцию, на которой рассказал про «Хит для Гаити». Он договорился об участии Ллейтона Хьюитта, Рафаэля Надаля, Энди Роддика, Новака Джоковича, Серены Уильямс, Ким Клейстерс и ведущей теннисистки Австралии Саманты Стосур в смешанной парной игре, в которой были разрешены замены игроков. Все теннисисты должны были играть с микрофонами, чтобы публика слышала все, что они говорили. Тайли, в свою очередь, организовал большое количество временных сотрудников «Мельбурн Парка», в особенности работников службы охраны и организаторов питания, которые согласились поработать лишний день, некоторые даже бесплатно.

Объясняя причины, Федерер использовал термин «теннисная семья», фразу, которую часто используют администраторы, пытающиеся заставить враждующие стороны двигаться в одном направлении. «Думаю, что мы, как теннисная семья, будем очень счастливы это сделать, – сказал он. – Я знаю, что это происходит накануне первого турнира Большого шлема в этом сезоне, так что некоторым непросто будет отвлечься от него, но я думаю, что это великолепная инициатива. Я счастлив, что мы можем это осуществить, мы надеемся завтра сыграть в свое удовольствие. Возможно, также это будет подходящий день для того, чтобы семьи пришли и посмотрели на то, как играют лучшие теннисисты».

Меньше чем через тридцать часов после первого звонка Крейгу Тайли Федерер и остальные семь игроков вышли на арену Рода Лейвера ради того, что оказалось волшебным опытом. Сейчас благотворительные дни в преддверии Открытых чемпионатов Франции и США – обычное дело, но для Австралии это было в новинку. В распорядке, который выдавался утром перед мероприятием работникам и некоторым журналистам, значилось, что ожидалось присутствие от двух до пяти тысяч людей. Силу притяжения Федерера сильно недооценили. Стадион, рассчитанный на пятнадцать тысяч мест, был переполнен. Многие жители Мельбурна, стоявшие в очереди, не смогли попасть внутрь и были вынуждены смотреть соревнование на большом экране в Гарден Сквере (эквиваленте Хенмен Хилл на Уимблдонском стадионе). Все заплатили за вход по десять австралийских долларов (детям младше двенадцати было разрешено проходить бесплатно, но многие родители за них заплатили), и по рядам ходило ведерко, в которое все желающие могли положить любую сумму. В результате удалось собрать почти двести тысяч австралийских долларов, а благодаря взносам АТР, Тура WTA, ITF, Комитета Большого шлема и отдельных теннисистов эта сумма увеличилась в четыре раза.

Теннисисты же играли не просто ради того, чтобы собрать деньги для помощи жертвам гуманитарной катастрофы: матч показал публике другую сторону игроков. Если Федерер всегда натягивает «рабочую маску», когда участвует в матчах, то сейчас его веселая натура проявилась в полном объеме. Все игроки заразились этим духом, и результатом стали девяносто минут чудесного мастерства и огромного веселья. Роддик овладел духом момента, когда сказал судье, который зафиксировал зашаг, что ему следовало бы быть поосторожнее, ведь в его команде была Серена Уильямс – после того как Уильямс не сдержалась на Открытом чемпионате США, это был отличный способ снять напряжение. Серена хохотала над этой шуткой.

Этот матч увенчался огромным успехом, и, с какой стороны ни посмотри, он также показал, какую роль играет Федерер как общественный деятель и фактический лидер сегодняшних теннисистов. Он говорил с публикой после мероприятия, провел несколько дополнительных пресс-конференций, в общем, взял на себя роль лидера. На Гаити у многих будет повод его благодарить, хотя большинство так никогда и не узнает, кто он такой.

На том турнире Федереру еще раз придется исполнить роль общественного деятеля.

В первый четверг Мельбурн посетил принц Уильям, второе лицо в очереди на британский трон, сын принцессы Дианы, большой фанат тенниса и завсегдатай Уимблдона. Принц прибыл в Мельбурн для того, чтобы встретиться с теми, кто выжил в ужасных лесных пожарах, бушевавших в Виктории восемью месяцами ранее. То, что он собирался провести вечер на Открытом чемпионате Австралии, держалось в секрете до тех пор, пока он не занял свое место в ложе во время матча между Федерером и Виктором Ханеску.

Федерера, правда, оповестили в частном порядке: рассказали, как ему следует обращаться к кому-то столь же высокопоставленному, как принц Уильям. Когда ему сказали, что правильно обращаться к нему «Ваше Королевское Высочество», Роджер подумал, что это шутка. Когда ему сказали, что это не шутка, то он ответил: «Ладно, я буду называть его «Ваше Королевское Высочество», если и он будет называть меня «Король Корта»!»

Все это происходило за закрытыми дверями и, несомненно, было лишь безобидной шуткой. Когда Федерер победил Ханеску, он на корте провел интервью с бывшей первой ракеткой Джимом Курье, в конце которого Курье пригласил Федерера формально поприветствовать принца. Федерер взял микрофон и произнес: «Ваше Королевское Высочество, добро пожаловать в мир тенниса. Спасибо, что пришли!» Сделал он это с едва сдерживаемым смешком, свидетельствующим о том, что он считал довольно-таки глупым обращаться к двадцатисемилетнему парню «Ваше Королевское Высочество». Как искреннему поклоннику Англии и англичан, Федереру можно простить хихиканье над напыщенностью британского королевского протокола.

Если опустить первую часть матча Федерера в Открытом чемпионате Австралии 2010 года с Игорем Андреевым, то стоит отметить, что шестнадцатый титул Большого шлема был завоеван в одном из лучших выступлений Федерера. «Думаю, это было одно из лучших моих выступлений, – сказал он, победив Энди Маррея в финале, – несомненно, за долгое время, а может быть, и лучшее вообще».

Таким и оказался тот чемпионат. Федерер был одним из фаворитов букмекеров, но была и вероятность того, что один из около восьми других теннисистов мог поднять награду Нормана Брукса. Сейчас понятно, что главной угрозой для Федерера был Николай Давыденко, приехавший в Мельбурн после победы в финале Мирового Тура АТР в конце 2009 года и победе на крупнейшем турнире АТР до Открытого чемпионата Австралии, Открытом чемпионате Катара в Дохе. И именно Давыденко проверил возможности Федерера.

В течение часа в четвертьфинале казалось, что Давыденко суждено было стать причиной большого разочарования. В матче, который поздно начался из-за двух длинных предыдущих матчей, казалось, что Федерера беспокоило садящееся солнце, освещавшее половину корта. Длительные обмены ударами зачастую происходили, когда один игрок находился на залитой солнцем стороне, а второй – в тени, а мяч переходил от одного к другому. Такое случается на многих турнирах, но комбинация точных ударов Давыденко и того, что Федерер позволил себе нервничать из-за непростого освещения, привела к тому, что в течение часа россиянин доминировал на корте. Федерер даже признался, что использовал время на поход в туалет в конце первого сета для того, чтобы подождать, пока солнце исчезнет за крышей арены.

И все же ко многим матчам Федерера применима схема, о которой претендентам на победу стоит знать. Частенько они могут добиться лидерской позиции, но если они не используют эту возможность, то вскоре обнаруживают, что на них обрушилась вся сила таланта Федерера. Так оказалось и в случае с Давыденко. Когда россиянин лидировал со счетом 6–2, 3–1 и обходил Федерера со счетом 15–40, посеянный под первым номером теннисист выглядел таким слабым, что некоторые задались вопросом, не болен ли он. Но затем при счете 30–40 Давыденко отправил бэкхендом мяч прямо в сетку – эта-то ошибка и была так нужна Федереру. Он обрушился на соперника, выиграв в двенадцати геймах подряд и успешно победив в матче.

Австралийские и британские СМИ были убеждены, что Федерер участвовал в психологической войне перед финалом с Энди Марреем. Уверенно победив Жо-Вильфрида Тсонга в полуфинале, Федерер пошутил в интервью, которое у него на корте брал Джим Курье после матча, что на бедного Маррея оказывалось давление в связи с тем, что у британцев не было своего чемпиона Большого шлема «сто пятьдесят тысяч лет или сколько бы там ни было». Он также упомянул на конференции после матча, что Маррею еще предстояло выиграть свой первый титул Большого шлема и что шотландец «играл со мной, много раз побеждавшим на турнирах Большого шлема и трижды – здесь».

Федерер и швейцарская пресса смотрели на это иначе. Когда его спросили о «психологической войне», употребив именно этот термин, Федерер ответил: «Это преувеличение. Это произошло после матча с Тсонгой. Непросто выиграть свой первый турнир Большого шлема. Дело не в уме, не попытке надавить на него. Это просто трудно».

Было бы неискренне со стороны Федерера заявлять, что он всегда дает прямолинейные ответы – всегда в том, что он говорит, есть нюансы, которые внимательным людям могут рассказать о том, что он думает о ком-либо на самом деле. Но пресса так рьяно ищет в новостях подтексты, что порой они придают чему-то больше значения, чем предполагалось изначально, и игнорируют простые честные ответы.

Задумывал ли это Федерер или нет, но он позволил своему мастерству выиграть в этой войне в финале, в котором он превзошел Маррея. Последовательная игра британца с задней линии изнуряет большинство соперников, но против агрессивного и креативного теннисиста, находящегося в наилучшей форме, этого никогда не будет достаточно. Федерер записал в свой список побед шестнадцатый титул Большого шлема со счетом 6–3, 6–4, 7–6. На тай-брейке было много драматичных моментов, прежде чем Роджер победил со счетом 13–11, – но постоянно присутствовало ощущение, что, даже если бы Маррею и удалось реализовать один из своих пяти сетболов, Федерер бы все равно отыгрался и победил в четвертом сете. Давайте смотреть правде в глаза: когда величайший игрок за всю историю тенниса играет на пике своих возможностей, нужно очень постараться, чтобы его победить.

Годом ранее Федерер плакал на пьедестале – теперь настала очередь Маррея. Обычно неразговорчивый шотландец изрек одну из главных цитат турнира, когда он взял себя в руки, чтобы произнести: «Я могу плакать, как Роджер, но стыдно, что я не могу играть так же хорошо, как он».

Учитывая, какую форму он продемонстрировал на Открытом чемпионате Австралии 2010 года, кто мог играть так же, как Роджер? Федерер достиг нового уровня превосходства, когда ему на пятки наступало новое поколение игроков, которые владеют мощными ударами и редко промахиваются. «Когда я только пришел в тур АТР, в матчах совсем по-другому играли, – сказал он. – Это был скорее блеф: ребята хорошо подавали, но всегда была какая-то слабость, которую можно было использовать. Сегодня такого больше нет, и это благодаря таким парням, как Маррей. Они сделали из меня лучшего теннисиста».

По мере того как соревнование становилось напряженнее, лучшие становились великими, а великие – величайшими. Комментируя Открытый чемпионат Австралии, Федерер произнес пророческие слова: «Я верю, что всегда могу становиться лучше».

Улучшение было, но ему потребовался еще один регресс – или два, – чтобы проявиться.

Федерер всегда знал, что полосе полуфиналов Большого шлема суждено было однажды закончиться, но мало кто думал, что случится это на четвертьфинале Открытого чемпионата Франции 2010 года. Действительно, он встретился с сильным соперником в лице Робина Сёдерлинга, шведа, чья победа над Надалем на прошлогоднем турнире проложила Федереру путь к титулу чемпионата Франции. Но Федерер в четырех раундах играл настойчиво, и его мастерство было слишком велико для шведа с пушечным ударом и несколько ограниченными способностями.

Когда Федерер победил в первом сете со счетом 6–3, он был настроен на полуфинал с Томашем Бердыхом, но затем набежали тучи, то и дело начинало моросить. Корт впитывал влагу, мячи становились тяжелее, и пушечные удары Сёдерлинга приобрели новое значение. Промозглым парижским вечером уверенность Федерера в том, что он получит много очков, постепенно улетучилась, и его полоса из полуфиналов двадцати трех турниров прервалась победой шведа со счетом 3–6, 6–3, 7–5, 6–4.

Никто всерьез не ожидал, что Федерер заявит, будто это поражение было концом света, но он снова расположил к себе теннисное сообщество, сказав: «Ну, по крайней мере, у меня все еще есть полоса четвертьфиналов!» Так оно и было – то, что он оказался в последней восьмерке в Париже, означало, что это был его двадцать четвертый четвертьфинал подряд. Ко времени выхода этой книги общее количество достигло уже тридцати пяти.

Пока Сёдерлинг завершал свою победу над Федерером, важные персоны мира тенниса собирались в нескольких километрах на ежегодном ужине чемпионов Мира, который устраивал ITF. Ожидалось, что Федерер будет там присутствовать и его будут чествовать как чемпиона мира в одиночном разряде 2009 года, но, когда просочились слухи о том, что Сёдерлинг его побеждает, все на ужине поняли, что шансы увидеть Роджера на праздничном мероприятии стремятся к нулю. Однако никому никогда не стоит списывать Федерера со счетов на корте, равно как и рассчитывать на то, что он не появится. Когда Федерер выполнил все обязательства перед СМИ на «Ролан Гаррос», он привел себя в порядок, появился на ужине и пробыл час, заслужив вечное уважение и благодарность всех присутствующих. Определенно, это был признак интеллигентности, хотя, возможно, это был весьма разумный психологический ход. Что может быть лучше после того, как проиграл в матче, что само по себе очень неприятно, взять себя в руки и прийти на ужин, где все будут приятно удивлены и будут чествовать тебя за некоторые из твоих недавних огромных достижений? Это была одна из таких выигрышных ситуаций, в которой все остались довольны.

Особое раздражение от победы Сёдерлинга вызывало то, что Федерер терял звание первой ракетки мира через неделю после «Ролан Гаррос». Надаль займет эту позицию в рейтинге, оставив Федерера с двухсот восьмидесяти пятью неделями на вершине, то есть всего одной недели не хватит для того, чтобы повторить рекорд Пита Сампраса. Если бы Федерер победил Сёдерлинга, а потом проиграл Бердыху в полуфинале, то он бы удержал первое место в рейтинге до Уимблдонского турнира и тем самым побил бы рекорд Сампраса тогда, а не спустя два года. Перед Федерером все еще стояла цель вернуться на вершину рейтинга, тогда как еще одна победа в Париже уже могла потерять часть своей привлекательности.

В то же время в организме Федерера было не все в порядке. У него снова возникли какие-то проблемы со спиной, и, когда он получил травму паховой области в финале турнира на корте с травяным покрытием в Галле, матч закончился победой Ллейтона Хьюитта. На Уимблдон он приехал намного в худшей форме, чем обычно, и чуть было не вылетел при первом же препятствии.

Традиционный открывающий матч действующего чемпиона на Центральном корте является, как правило, простой формальностью, но спустя два часа после его начала возникла вероятность того, что защита носителя титула могла закончиться в первый же вечер во второй раз за семь лет. Федерер проиграл первые два сета малоизвестному теннисисту Алехандро Фалье из Колумбии. Этого игрока он дважды побеждал в течение предыдущих четырех недель, не уступив ему ни в одном сете, а сейчас он чуть было не проиграл третий сет. Федерер избежал этой опасности, но, когда он проиграл еще в одном сете Илье Бозоляцу во втором раунде, едва ли он мог по-прежнему сеять ужас среди противников, а играть в четвертьфинале с больной спиной и пахом стало слишком сложно.

Томаш Бердых заявил теннисному миру о себе, победив Роджера на Олимпийских играх в Афинах в 2004 году. У него был огромный потенциал, но в высшую категорию теннисистов он так и не смог попасть. Проведя почти безукоризненную игру, в основе которой лежал его мощный форхенд, чех победил Федерера в четырех сетах и дополнил это победой над Новаком Джоковичем, чтобы дойти до своего первого финала Большого шлема. Его разгромил необузданный Надаль, который играл так хорошо, что Федерер наверняка был бы унижен, встреться они в том году.

Проиграв Бердыху, Федерер пытался найти правильный баланс между тем, чтобы признать свои травмы, не умалив при этом огромный успех соперника. Он признал свои проблемы со спиной и травму в паховой области, и это все прояснило для тех, кто никак не мог понять, почему Федерер выглядел таким беззащитным в матче против Бердыха. Правда, это ничуть не остановило журналистов, распускавших тем вечером многочисленные слухи о том, что пришло время смены династий и лучшие дни великого теннисиста остались позади.

В последующие недели Федерер сделал два важных изменения. Первое было физическим и предназначалось для решения проблемы со спиной. Второе было тактическим: он назначил нового члена команды тренеров.

Для того чтобы решить проблемы со спиной, он ввел в распорядок упражнения для укрепления мышц брюшного пресса. Он выполняет их три раза в день и уже к декабрю 2010 года играл, по его словам, не испытывая никакой боли в пояснице. Сами по себе упражнения на пресс не решают проблему, но они укрепляют мышцы, компенсирующие тряску, которую испытывает поясница во время игры на корте.

Опасаясь, что он, возможно, упускает тактические советы, Федерер попросил помощи у Пола Аннакона. Американец был бывшим топовым игроком в 80-х годах, добившимся большего успеха в парном разряде по сравнению с одиночным, но он все же достиг двенадцатого места в рейтингах, будучи отчаянным сеточником. Затем он стал тренером Пита Сампраса, когда у его тренера Тима Галликсона обнаружили рак мозга (Аннакон был его другом и, кроме того, входил в окружение Сампраса, так что он легко вошел в роль тренера). Именно он вел Сампраса во второй части его карьеры. Затем Аннакон работал с Тимом Хенменом и, когда Федерер ему позвонил, работал на британскую теннисную организацию LTA.

Федерер позвонил в июле, когда Аннакону предстояло работать с его командой в течение тестового периода, длившегося один месяц. Федерер дошел до финала в Торонто и победил в Цинциннати. Результаты были отличными, но, что еще важнее, американец показал, что может влиться в существующий состав команды Федерера, работая вместе с Северином Люти. Как выразился Федерер, объясняя на Открытом чемпионате США прием Аннакона на постоянную работу: «Приятно слышать свежий, новый голос для разнообразия. Думаю, динамика приносит хорошие результаты, когда мы с Северином и Полом начинаем что-то обсуждать – благодаря ей процесс становится по-настоящему интересным, и я могу участвовать в матчах с более ясным мыслями».

Контракт с LTA обязывал Аннакона проработать еще три месяца, до ноября. Кроме того, поскольку сделка подразумевала тридцать недель работы в году, то у него были свободные от LTA недели, в течение которых он мог тренировать Федерера. Несмотря на явное понимание того, что Аннакон был свободным агентом на двадцать две недели в году, LTA начали проявлять недовольство, когда после первых трех дней Открытого чемпионата США они увидели, что мог состояться финал между Марреем и Федерером, в котором их главный тренер планировал свергнуть лучшего теннисиста Великобритании. LTA тихо освободили Аннакона от его обязанностей, и американец мог спокойно посвятить себя Федереру.

Стоял большой вопрос: чему же Аннакон мог научить Федерера? Очевидно, что он мог научить его более агрессивной игре с учетом того, что в возрасте двадцати девяти лет Федерер уже не мог бегать, и бегать вечно. Надо было улучшать другие свои качества, чтобы избежать этой необходимости. Федерер также проиграл три мачта в первой половине 2010 года после матчболов, так что все важнее стало умение доводить до конца серьезные матчи. И на самом деле именно более агрессивный Федерер дошел до полуфинала Открытого чемпионата США, не проиграв ни в одном сете, включая победу со счетом 6–4, 6–4, 7–5 над Робином Сёдерлингом. Он также особенно хорошо смотрелся после того, как дважды встретился с Новаком Джоковичем в полуфиналах. Снова всплыла мечта о первом финале между Федерером и Надалем на Открытом чемпионате США – единственном крупном турнире, на котором эти двое никогда не играли вместе.

Поразительно, но человека с таким огромным опытом отвлекла мысль о финале. «Я играл во втором полуфинале, – сказал он несколько недель спустя, – а Рафа уже прошел в финал, и я понимал, что мне нужно было победить, не потратив слишком много энергии, если я хотел, чтобы у меня были реальные шансы в финале. Так что я перестал играть так интенсивно, и я позволил ему отыграться в матче». По иронии судьбы, финал отложили до вечера понедельника из-за дождя, так что у Федерера был дополнительный день на то, чтобы восстановиться.

Несмотря на то что Джокович отыгрался, у Федерера еще было два матчбола при счете 5–4 в последнем сете. Оба вылились в длительные обмены ударами, и большинство ожидало, что Федерер победит. Федерер был странно пассивен, несмотря на присутствие Аннакона, Джокович, напротив, старался и был вознагражден двумя победными очками. Серб не останавливался: он выиграл подачу Федерера в одиннадцатом гейме и обеспечил себе победу. Надаль победил его в четырех сетах в финале, увенчав свою карьеру в Большом шлеме. Испанец мог сделать то же самое – если не хуже – с Федерером. Так или иначе, для двадцатидевятилетней легенды это был звоночек, говоривший о том, что его аура непобедимости серьезно поблекла.

Среди теннисно-политических вопросов, с которыми Федереру пришлось иметь дело в 2010 году на посту президента совета игроков АТР, была продолжительность теннисного года у мужчин. Четырьмя годами ранее женщины сократили свой сезон на две недели, получив два месяца межсезонья. Мужчины все громче требовали такого же перерыва, и в лице Адама Хелфанта у теннисистов был руководитель АТР, который хотел бросить вызов некоторым законным интересам и отрезать пару недель от календаря мужских турниров.

Федерер обнаружил себя лидером теннисистов, тогда как его взгляды были противоположны мнению большинства остальных игроков. Он сказал, что научился встраивать периоды отдыха в течение года, так что у него нет проблем с тем, что у них был всего лишь пятинедельный перерыв между окончанием одного года и началом следующего. Но он также понимал, что играл на таком уровне, который позволял ему весьма точно оценить, в скольких матчах ему придется сыграть на конкретном турнире, так что ему проще было распланировать свой год, чем игрокам со значительно более низким рейтингом. Так что он понимал тех, для кого двухмесячный перерыв был важен.

Изначально предлагалось сократить сезон на три недели, запретив теннисистам участвовать в показательных матчах в течение первых трех недель. Некоторые, в том числе и Федерер, были не согласны с этим запретом. Достигли компромисса: календарь АТР сокращался с 2012 года на две недели, благодаря чему большинство участников тура, в том числе и те, кто участвует в финале Мирового Тура АТР и Кубке Дэвиса, получали перерыв длительностью восемь недель. Игроки могут свободно участвовать в показательных матчах в течение всего перерыва, так что Федерер и ему подобные ведущие игроки все еще могли в какой-то степени посоревноваться, чтобы поддерживать форму.

Продолжительные отношения Роджера Федерера с главным командным соревнованием в теннисе достигли новых высот через неделю после Открытого чемпионата США. Проиграв в матче из пяти сетов Новаку Джоковичу в Нью-Йорке, он улетел с семьей не в Швейцарию, а в свой второй дом в Дубае. Он был всего в двух часах пути от Астаны, столицы Казахстана, где решалась судьба Швейцарии в Кубке Дэвиса в матче против восходящей азиатской теннисной нации.

Вплоть до вечера вторника швейцарская команда ожидала, что Федерер к ним присоединится, или хотя бы верила в это. Несмотря на то что он утверждал, что первый раунд не вписывается в его расписание физической подготовки, он всегда появлялся в сентябре на плей-офф. Однако вечером во вторник он на своем сайте опубликовал заявление о том, что «после долгих размышлений» принял решение не присоединяться к швейцарской команде. «Мне нужно дополнительное время на то, чтобы расслабиться после напряженных недель в Северной Америке, чтобы я мог как следует закончить этот год». Таким было заявление на его веб-сайте. Люди, близкие к Федереру и «Швейцарскому Теннису», уверены, что Федерер собирался отправиться в Астану, но его отговорила Мирка. Команда Федерера не допускает утечек информации, так что подобные предположения останутся слухами до тех пор, пока сам Федерер не прольет свет на этот вопрос.

Какова бы ни была истинная причина, на Кубке Дэвиса его не было. И хотя швейцарцы и были теоретическими фаворитами, Станислас Вавринка потратил столько энергии, пробиваясь в свой первый четвертьфинал на Открытом чемпионате США, что сил у него уже не осталось. Казахстан использовал эту возможность, и швейцарцы выпали из мировой группы к вечеру субботы. Трагедия для швейцарцев заключалась в том, что к началу первого раунда в 2011 году у них было два игрока, входивших в список лучших пятнадцати теннисистов, но не было места в мировой группе. Возможно, это была последняя возможность Швейцарии извлечь выгоду из лучших годов Федерера на Кубке Дэвиса.

Когда Федерер завершил свой сезон 2010 года первым матчем против Надаля после финала в Мадриде шестью месяцами ранее, за ним значилась всего одна победа из шести матчей с эпичного финала Уимблдона в 2008 году. Его величайший успех в 2009–2010 годах приходился на время, когда Надаль либо получал травму, либо оправлялся от нее. Так что, хотя никто не сомневался в том, что Федерер заслуженно получил свои четырнадцатый, пятнадцатый и шестнадцатый титулы Большого шлема, все еще высказывались сомнения, может ли он победить Надаля в финале крупного турнира.

Финал Мирового Тура АТР не обладает тем же статусом, что и финал Большого шлема, это определенно не так. Однако бой Федерера с Надалем на театрально залитой светом арене «О2» в Лондоне вызвал больший ажиотаж. Надаль мог позволить себе его проиграть: он провел лучший свой год, победив на Открытом чемпионате США, закрепив за собой звание первой ракетки мира. А вот мог ли Федерер? От потенциального финала Открытого чемпионата Австралии их разделяло девять недель, и, если бы Надаль победил Федерера на твердом корте, получить пятый титул Открытого чемпионата Австралии ему мог бы помешать психологический барьер.

Федерер все же победил, и победил благодаря тому внушительному агрессивному стилю, который помог расправиться с Давидом Феррером, Энди Марреем, Робином Сёдерлингом и Новаком Джоковичем на пути к финалу. Ему также помогло то, что в полуфинале он победил за час и девятнадцать минут по сравнению с тремя часами и одиннадцатью минутами, которые потребовались Надалю на то, чтобы победить Маррея на тай-брейке последнего сета. Надаль отказался списать поражение на усталость, но все наблюдавшие за матчем знали, что именно это оказало свое влияние на Надаля, особенно когда Федерер выиграл его подачу в четвертом гейме последнего сета, а Надаль больше не выиграл ни одного гейма.

И все же психология той победы так и не была подвергнута испытанию в Мельбурне. Надежды Надаля стать первым после Рода Лейвера в 1969 году, получившим все четыре главных титула, – то, к чему Федерер приблизился на Открытом чемпионате Франции 2006 и 2007 годов, – разрушились во втором гейме четвертьфинала против Давида Феррера, когда он порвал сухожилие. Он играл до конца, но знал, что победить не сможет.

Это должно было освободить Федерера от лишних переживаний. В полуфинале он встретился с Джоковичем, и победителю предстояло играть в финале либо с Феррером, либо с Марреем. Хотя он проиграл Джоковичу в полуфинале из пяти сетов на Открытом чемпионате США четырьмя месяцами ранее, Федерер с тех пор трижды уверенно побеждал серба в туре. Кроме того, казалось, что ни Маррей, ни Феррер не могли одолеть великого теннисиста на крупнейших турнирах. Он уверенно держался после изнуряющих пяти сетов против Жиля Симона, которые проходили в весьма прохладных условиях и закончились за полночь. Казалось, что Федерер был настроен на получение семнадцатого титула Большого шлема.

Но Джокович его победил. Два фактора повлияли на то, что матч закончился со счетом 7–6, 7–5, 6–4. Во-первых, Джокович играл наилучшим за всю свою карьеру образом, использовал великолепную работу ног и уверенность, полученную благодаря победе Сербии на Кубке Дэвиса семью неделями ранее. Во-вторых, агрессивная тактика Федерера оказалась недостаточно гибкой перед лицом парня, который в тот день способен был исполнять великолепные ответные удары. Федерер большую часть матча играл близко к задней линии, но глубина оборонительного удара Джоковича была такова, что редко когда Федереру удавалось подобраться к сетке. У него было меньше времени на то, чтобы приспособиться, когда несчетные мячи серба увели его с задней линии. Джокович лучше играл на большем расстоянии и в итоге получил свой второй титул Открытого чемпионата Австралии, разгромив Энди Маррея в финале.

Поражение в полуфинале оставило турнир всего со вторым финалом Большого шлема за последние шесть лет, в котором не было ни Федерера, ни Надаля. Мировые СМИ снова задавались вопросом о том, не был ли факел передан следующему поколению, – это было неизбежно. Мысль была справедлива, но журналисты редко спрашивают себя, каково теннисисту слышать вопрос наподобие: «Как вы считаете, означает ли этот результат, что факел был передан новому поколению?» Кто-то задал такой вопрос Федереру, на что раздраженный швейцарец ответил: «Не знаю, спросите меня через полгода».

Великих чемпионов всегда слишком рано списывают со счетов, в то время как многие дополняют свою историю и список побед, вернувшись, когда мир уже считает, что их время прошло. Было слишком рано списывать Федерера после поражения, которое означало, что он не получил титул Большого шлема – кстати, впервые с середины 2003 года. Однако дуэт на вершине мужского тенниса превратился в трио.

В истории останется то, что Роджер Федерер получил свой семнадцатый титул Большого шлема и выиграл на седьмом Уимблдонском турнире в июле 2012 года, завершив период с момента получения шестнадцатого титула, длившейся два с половиной года. Что историки могли упустить, так это то, что победа на Уимблдоне вернула его на вершины мировых рейтингов. Так был побит рекорд Пита Сампраса, бывшего первой ракеткой мира в течение двухсот восьмидесяти шести недель. И хотя цифры статистики все точно и регулярно демонстрируют, эти голые цифры не покажут, насколько неожиданным и впечатляющим было это достижение.

Когда Федерер выступал, получив свой семнадцатый титул, он сам сказал, что подготовка к нему началась больше чем за год на Открытом чемпионате Франции в 2011 году. Это было чем-то вроде краеугольного камня турнира Большого шлема, поскольку впервые за восемь лет никто не считал Федерера реальным претендентом на победу. Несмотря на то что он был посеян под третьим номером, он остался незамеченным. Тому были веские причины: Джокович использовал импульс, вызванный победой на Кубке Дэвиса и Открытом чемпионате Австралии, в двух турнирах на твердых кортах, состоявшихся в начале года, и трех турнирах на корте с грунтовым покрытием. Он продемонстрировал выдающееся выступление и прибыл в Париж, не проиграв ни в одном матче за весь год. По сути, последним человеком, одержавшим над ним верх, был Федерер. Это случилось в ноябре 2010 года, в полуфинале финала Мирового Тура АТР в Лондоне, в матче, в котором Джокович, казалось, был нисколько не заинтересован – возможно, в связи с приближающимся финалом Кубка Дэвиса, который так много значил для его страны и для него, истинного патриота.

Помимо впечатляющей череды побед Джокович достиг еще того, что мало кто считал возможным: победил Надаля на корте с грунтовым покрытием, причем дважды, и оба раза – в важных матчах и во всех сетах. Победив Надаля в финалах турниров на твердых кортах в Индиан-Уэллс и Майами, серб шокировал теннисный мир, победив его в финале турнира серии «Мастерс» в Мадриде. Защитники Надаля могли бы просто списать это на тот факт, что парень с Майорки всегда не лучшим образом играл в Мадриде, отчасти из-за высоты над уровнем моря, из-за которой мяч по воздуху летит несколько быстрее, чем в местах, расположенных на уровне моря. Однако по-настоящему Надаля шокировала победа Джоковича со счетом 6–4, 6–4 в финале в Риме. Таким образом, все говорили о предполагаемом финале между испанцем и сербом на «Ролан Гаррос», а Федерер едва ли удостаивался простого упоминания.

В то же время у Федерера был неплохой год. Помимо поражения, нанесенного Юргеном Мельцером в Монте-Карло и Ришаром Гаске в Риме, единственными теннисистами, которым удалось его обыграть на пути к Парижу, были Джокович и Надаль. И он дошел до полуфинала, не проиграв ни одного сета весьма хорошим соперникам. Тот матч между Федерером и Джоковичем Рафаэль Надаль, действующий чемпион, победивший в полуфинале, описал как противостояние «лучшего в тот момент теннисиста и лучшего теннисиста в истории».

Это был лучший матч года для Федерера, один из величайших за его карьеру, и, возможно, лучший матч 2011 года. В первом сете он был на равных с Джоковичем, а затем он взял ситуацию в свои руки на тай-брейке и бросился в атаку, получив преимущество в два сета. Джокович победил в третьем сете, подавал в четвертом на закате солнца, и казалось, что придется вернуться на один сет на следующий день. Но некоторые своевременные превосходные моменты позволили Федереру отыграться и победить в матче на тай-брейке в сорок минут десятого вечера. Он сделал то, что не удавалось никому в тот год, – он победил Джоковича. Полоса побед серба – сорок пять последовательных побед – завершилась.

Он не смог повторить свое великолепное выступление в матче против Надаля. Теннис – такой спорт, где важно соответствовать, и если игра Джоковича позволяла Федереру использовать свои сильные стороны, то Надаль его изматывал, особенно на глиняном покрытии. Так было и в их четвертом финале «Ролан Гаррос». Если бы Федерер смог реализовать сетбол, который у него был при счете 5–2 в первом сете, то все могло бы быть иначе, но его укороченный удар завершился неудачей, и Надаль выиграл сет. К тому времени, как Федерер смог показать свою лучшую игру, Надаль уже держал ситуацию под контролем. Но Федерер четко дал понять, что его рано списывать, и положил начало процессу, который тринадцать месяцев спустя приведет его к семнадцатому титулу Большого шлема.

Несмотря на то что Надалю он проиграл, он был в хорошем положении для того, чтобы соответствовать ответу «спросите меня через полгода», который он дал журналисту в Австралии, желавшему знать, действительно ли Федерер больше ни на что не способен. Если он смог победить Джоковича и надавить на Надаля на корте с грунтовым покрытием, то, несомненно, у него были большие шансы на победу на Уимблдонском турнире. Эту теорию не удалось проверить: в матче против Жо-Вильфрида Тсонга в четвертьфинале Уимблдона Федерер стремительно утратил свою лидерскую позицию, и ему за это пришлось дорого заплатить. Проиграв в двух сетах, Тсонга выиграл подачу Федерера в начале третьего сета, и, как только он повторил это в начале четвертого, стало казаться, что Федерер противостоит безудержному цунами. Нельзя сказать, что швейцарец плохо играл, но он выпустил джинна из бутылки, и Тсонга нанес первое поражение Федереру после двух выигранных сетов в матче Большого шлема.

Затем последовал сокрушительный удар: поражение, практически идентичное нанесенному Джоковичем в Открытом чемпионате США годом ранее. Когда они встретились в полуфинале, Федерер выглядел более сильным игроком на протяжении трех сетов. В пятом сете у него было два матчбола, но Джокович смог спасти оба и в итоге победить. То, как Джокович спас матчболы, тоже заслуживает внимания: Федерер немного осторожничал, а Джокович решительно нападал, и один победный форхенд надолго останется в памяти. Джокович вложил в него непреодолимую силу, и он победил Надаля в финале практически таким же образом, как и в финале Уимблдона. В конце сезона Большого шлема 2011 года единственным поражением Джоковича была победа Федерера в полуфинале Открытого чемпионата Франции. Однако Джокович и Надаль, конкурировавшие в последних трех финалах, определенно являлись парой лидеров, тогда как Федерер был все больше отстающим от них третьим.

После поражения на Открытом чемпионате США Федерер много думал и беседовал со своей командой. «Я потрясающе играл на Открытом чемпионате Франции, – сказал он. – В финале я был близок к победе над Рафа, и я думаю, что очень хорошо играл на Уимблдоне против Жо, просто все обернулось не лучшим для меня образом. Затем я также отлично сыграл на Открытом чемпионате США, но, опять же, то ли мне не повезло, то ли Джокович хорошо играл – называйте, как хотите. Но там дела обстояли плохо. Тогда мне пришлось поверить, что для меня все меняется, но я не мог ждать, пока это произойдет естественным путем, мне нужно было работать над чем-то. Я много играл, играл хорошо, но я хотел завоевывать титулы, а не просто проигрывать в четверть– и полуфиналах. Так что я решил пересмотреть свое расписание, поучаствовать в турнирах, в которых я какое-то время не играл, и попытаться снова стать первой ракеткой мира. Но в первую очередь мне надо отдохнуть от тенниса».

Для многих наблюдателей идея того, что Федерер мог победить еще на паре турниров Большого шлема, была абсолютно правдоподобной, на самом деле лишь немногие хотели верить в то, что тридцатилетний теннисист больше не добавит в свой список из шестнадцати титулов ни одного нового. Однако идея снова стать первой ракеткой мира казалась фикцией. Для того чтобы дойти до вершины рейтинга, необходимо феноменальное постоянство в течение пятидесяти двух недель, а сейчас сложилось стойкое ощущение, что Федерер на это больше не способен, даже при всем его умении показывать класс на больших турнирах. Возможно, Федерер и сам не верил, что сможет добраться до цели, но он ее поставил, и именно она подстегивала его во время крупных турниров.

Перерыв, который, по его словам, ему был необходим, мог – и, возможно, должен был – начаться после Открытого чемпионата США, но он пообещал участвовать в двух раундах Кубка Дэвиса тем летом. Первый увенчался простой победой над Португалией в июле в столице Швейцарии, Берне. Вторая подразумевала очень неудобное путешествие из Нью-Йорка в Сидней на плей-офф, в котором Швейцария играла против Австралии на корте с травяным покрытием сомнительного качества. Когда швейцарцы проигрывали со счетом 1–2 после того, как Федерер и Вавринка проиграли в парном разряде, казалось, что дела идут ужасно. Но они вернулись и выиграли в одиночном разряде. Вавринка победил Ллейтона Хьюитта на четвертый день после того, как плохое освещение остановило игру на третий день, когда Вавринка лидировал со счетом 5–3 в пятом сете пятого матча.

Однако к тому времени, как Федерер вернулся к соревнованиям, он был дома. Его пятый титул в Базеле ознаменовал победное начало. Пропустив турнир серии «Мастерс» в Шанхае (это был один из его любимых турниров, а спонсором выступал его поставщик часов, Rolex), чтобы отдохнуть, затем ему нужно было показать хорошее выступление в финале турнира «Мастерс» на арене Берси в Париже. Он всегда не очень хорошо играл на том турнире, но он справился с одним из нескольких мероприятий «Мастерс 1000», на которых он никогда не побеждал, и отправился в Лондон на финал, закрывающий сезон, на волне двенадцати побед в матчах одиночного разряда с момента поражения, нанесенного Джоковичем в Нью-Йорке.

Главным заявлением Федерера в Лондоне стала победа над Надалем со счетом 6–3, 6–0 на групповом этапе. Всю неделю Надаль производил впечатление, будто вовсе не хотел там быть, поэтому его легендарный дух соперничества несколько поутих. Напротив, Федерер заканчивал год с семнадцатью победами подряд – и необычным достижением в виде победы над одним и тем же теннисистом, Жо-Вильфридом Тсонга, в трех последовательных финалах три воскресенья подряд – было такое ощущение, будто конец года настал для швейцарца слишком рано. «Моя уверенность росла, когда я отправился в Париж и Лондон, – сказал Федерер восемь месяцев спустя. – Думаю, именно тогда я осознал, что в 2012 году многое возможно».

«Политическая» карьера Федерера в теннисе также набрала темп параллельно с его карьерой игрока. Будучи президентом совета игроков АТР, он начал играть очень важную роль в закулисье, в том числе в вопросах денежных призов на четырех турнирах Большого шлема.

Две вещи указывают на то, что Федерер хорошо разбирался в политике. Во-первых, он понимал, что просьба повысить призовые фонды плохо бы отразилась в крупном масштабе на теннисном мире, и более разумным казалось претендовать на большие проценты в прибыли от предоставления телевизионных прав. В конце концов, именно привлекательные игроки приносят большие деньги, деньги телевизионных компаний, поэтому, утверждал Федерер, теннисисты должны получать хорошую долю этой прибыли. Во-вторых, он предлагал распределить возросший призовой фонд на участников тура самого низкого уровня, немного сократив разрыв зарплат между большими именами на самой вершине и теми, кто предан туру, но даже в лучшие свои времена едва ли сможет пробиться в список шестидесяти лучших теннисистов. Вместе с этим пониманием пришел абсолютный отказ разглашать какие-либо детали дискуссий с игроками. Время от времени на конференции всплывал какой-нибудь вопрос, и хотя Федерер старался на него ответить, он никогда не раскрывал, что было сказано на встрече совета игроков. Это создало атмосферу доверия с его коллегами.

На каком-то этапе даже пошли слухи о том, что теннисисты могут объявить бойкот Открытому чемпионату Австралии. Такого бы никогда не произошло, хотя бы просто потому, что у теннисистов есть контракты на поставку ракеток, одежды и других аксессуаров, которые основаны на том, что их должны видеть на крупнейших турнирах, так что отказ от участия в большом турнире мог бы им дорого обойтись. Но Федерер – при поддержке Надаля, Джоковича и Маррея, которые присутствовали на различных встречах с ключевыми фигурами четырех Больших шлемов, – достиг значительных результатов. Призовой фонд Уимблдона в 2012 году включал в себя значительно более высокие награды для проигравших в первом раунде, тогда как Открытый чемпионат Австралии увеличил денежный фонд в 2013 году, также значительно повысив награды проигравшим в первых раундах.

И все же такие успехи не означают, что Федерер сам не мог попасть в затруднительное положение. В начале 2012 года он впутался в две непростые ситуации. Одну создал он сам, другую – нет, и он продемонстрировал великолепные навыки государственного деятеля, обезвредив потенциально взрывоопасную ситуацию. В конце 2011 года обсуждалась идея создать систему рейтинга в теннисе на основании двухгодичной совокупности результатов. Со времени внедрения компьютерных систем в 1973 году в рейтинге учитывались результаты предыдущих пятидесяти двух недель. Это означало, что теннисисты, хорошо выступившие на конкретном турнире, могли использовать свои результаты для того, чтобы пройти на это мероприятие в следующем году. В гольфе, наоборот, рейтинг базируется на результатах двух лет – другими словами, результатах предыдущих ста четырех недель. И когда было предложено внедрить аналогичную систему в теннисе, эта идея получила ценную поддержку в лице Надаля, который в то время был вице-президентом совета игроков АТР.

Однако одним из тех, кто был против этой системы, был Федерер, президент совета. Он сказал, что ему такой рейтинг может пойти на пользу, но игрокам с меньшим рейтингом станет сложнее пробиться в сотню лучших. СМИ с удовольствием поднимали шум вокруг споров двух соперников, которые вне корта казались такими хорошими друзьями. Определенно, между ними было несогласие, но Федерер отрицал, что между ними была неприязнь, когда на Открытом чемпионате Австралии он сказал: «Рафа раньше всегда со мной соглашался, он всегда говорил, что ему нравилось то, что я говорил. Теперь он мыслит свободнее. Это значит, что порой он будет со мной не согласен. Это хорошо». Надаль также выказывал уважение мнению Федерера, когда говорил, что им было дано право не соглашаться и они оба должны были обосновать своим позиции. СМИ придавали этому огромное значение, когда в марте 2012 года Надаль ушел из совета игроков. Ходили слухи, будто Надаль почувствовал, что не может больше работать с Федерером, но, возможно, настоящую причину сообщил сам Надаль: он не мог уделять достаточно времени своим обязанностям члена совета, тем более что для того, чтобы поддерживать себя в форме для матчей, требуется колоссальная работа. Сейчас у этих людей нет никаких проблем друг с другом.

В июне 2012 года Федерера переизбрали в совет игроков АТР в третий двухлетний срок. На этот раз Надаль и Джокович не составили ему компанию.

Другая ситуация возникла в связи с матчем между Швейцарией и США в первом раунде Кубка Дэвиса в феврале 2012 года. В третьем матче Федерер согласился участвовать, указав на обязательства перед Кубком Дэвиса, подтверждать которые он отказался. «Это просто еще один матч, – сказал он. – Надеюсь, мы можем победить, но если нет, то в этом нет ничего страшного». Он объяснил, что выбирал каждый матч по существу, и отказался говорить, будет ли он участвовать в четвертьфинале в апреле, если Швейцария победит американцев, как ожидалось. Когда Марди Фиш победил Станисласа Вавринку в открывающем матче из пяти сетов, то это, по меньшей мере, выглядело как соперничество, и ожидалось, что Федерер будет играть в обоих матчах одиночного разряда. Однако Федерера в четырех сетах победил Джон Изнер, и поражение Федерера и Вавринки в парном разряде в матче против импровизированной пары Фиша и Майка Брайана принесло американцам победу всего за два дня.

Когда Федерера попросили дать оценку шокирующему поражению Швейцарии, казалось, что он винил в нем Вавринку. «Если бы Стэн победил в одиночном разряде, то все было бы совсем иначе, – сказал он. – Но он не очень хорошо играл». Странно было такое слышать о товарище по команде, который не входил в двадцатку лучших теннисистов, но играл в пяти сетах против теннисиста из десятки лучших, тогда как сам Федерер, будучи третьей ракеткой мира, только что проиграл Изнеру, занимающему семнадцатую позицию. Вавринка принял это близко к сердцу и отказался появляться на воскресных матчах, оставив швейцарскую команду в составе из трех человек выступать перед прессой после ужасно печального для альпийской нации выходного. Отношения с Вавринкой были испорчены – ненадолго, как выяснилось. Однако делать подобные заявления было крайне недипломатично для обычно очень деликатного человека. Возможно, это больше говорит о том, насколько Кубок Дэвиса обычно не вписывается в его план, чем о том, что он на самом деле думает о своих товарищах по команде, чьей компанией он, по его же словам, наслаждается.

Федерер принял одно решение, касающееся жизни вне корта, весной 2012 года – он разорвал связи с IMG, которая представляла его с лета 2005 года. Контракт Федерера с IMG истек в конце мая 2012 года, и он просто его не возобновил. В то же самое время его личный менеджер Тони Годсик также покинул IMG, потому что срок действия его контракта также подходил к концу, а он искал новые задачи. Было известно, что Годсика огорчали постоянные нападки со стороны СМИ на него и его жену Мэри-Джо Фернандес из-за предполагаемого злоупотребления положением сотрудника IMG (у IMG столько дел в мире спорта и СМИ, что многие рассматривают компанию как олицетворение злоупотребления своим положением, будь то правда или нет), но поговаривали, будто Годсик и Федерер работали над новой идеей: возможно, над поиском и разработкой роли Федерера по окончании карьеры теннисиста.

На Открытом чемпионате Франции у Федерера спросили, будет ли Годсик продолжать его представлять, и Федерер дал отрицательный ответ. На Уимблдоне Годсик определенно еще был членом команды Федерера, его аккредитация гласила, что он был «Менеджером РФ». Он оставался с Роджером на Открытом чемпионате США и Открытом чемпионате Австралии 2013 года, хотя суть их взаимоотношений не прояснялась.

Череда семнадцати побед подряд Федерера, начавшаяся в сентябре, продлилась до двадцати побед, прежде чем он уступил в полуфинале в Дохе Жо-Вильфриду Тсонга, не ударив ни по одному мячу. Если не считать это поражением, то тогда полоса насчитывала двадцать пять побед, и прервал ее Надаль, снова оказавшийся лучше на Большом шлеме и выигравший в четырех сетах на Открытом чемпионате Австралии в полуфинале. Но он сохранял эту движущую силу и одержал еще семнадцать побед подряд в Роттердаме, Дубае и Индиан-Уэллс, причем первые два турнира он вернул в свой календарь, желая вернуться на вершину рейтинга. У него был неплохой сезон турниров на кортах с грунтовым покрытием. Он выиграл на голубой глине Мадрида, когда все вокруг жаловались на то, что из-за этого цвета корт стал намного более скользким. Корт и в самом деле был скользким, но у этого было очень рациональное объяснение, не имевшее ничего общего с голубой краской, которая использовалась для того, чтобы мяч был больше заметен на телеэкранах. В Риме в полуфинале его победил Джокович.

Джокович снова поджидал его в полуфиналах в Париже, и всем хотелось увидеть, сможет ли Федерер показать такую же игру, как в прошлом году. На самом деле мало кто ожидал, что Федереру повезет войти в последнюю четверку, поскольку Хуан Мартин дель Потро лидировал в двух сетах в четвертьфинале. Однако он получил травму, и Федерер снова отыгрался, проиграв в двух сетах, в седьмой раз за свою карьеру. Матч против Джоковича был огромным разочарованием, хотя, возможно, нет худа без добра. Федерер так и не раскачался, Джокович победил его во всех сетах подряд. Сложилось стойкое ощущение, что Роджер не придает большого значения этой игре.

Федерер больше не был третьим фаворитом на Уимблдоне, и его репутация едва ли улучшилась, когда Томми Хаас победил его в финале в Галле. Однако вскоре Уимблдон всколыхнулся, что пошло на пользу турниру: в первый четверг Надаль проиграл малоизвестному чеху Лукашу Росолу, сотой (!) ракетке мира. Чех одолел вторую ракетку мира в пяти сетах благодаря комбинации стремительной игры и доли удачи: крышу пришлось закрывать как раз тогда, когда Надаль разошелся, и, возможно, он был несколько сбит этим с толку.

Федерер часто испытывал облегчение, когда Надаль проигрывал рано в крупном турнире, хотя он запнулся через день после того, как Надаль проиграл Робину Сёдерлингу на Открытом чемпионате Франции в 2009 году. Тогда Федерер проиграл в двух сетах Хаасу и чуть было не потерпел поражение. Через день после того, как Надаль проиграл Росолу, Федерер снова упустил два первых сета. На этот раз победу одерживал Жюльен Беннето, и всего два очка оставалось до поражения на тай-брейке четвертого сета. В конце концов он справился с тем, что оказалось его последним неуверенным моментом за весь турнир, хотя у него все же были некоторые проблемы со спиной в матче четвертого раунда против Ксавье Малисса. Это был матч, по ходу которого зрители могли лицезреть редкое зрелище: в середине матча Федерер позвал своего тренера.

Когда Надаль покинул турнир, то все были уверены, что Федерер выиграет в финале, с кем бы ни играл. Сомнение было разве что в том, сможет ли он в полуфинале одолеть Джоковича. До того они встречались двадцать шесть раз, но ни разу – на корте с травяным покрытием. Большинство из тех, кто следил за событиями в мире тенниса, чувствовали, что у Джоковича было преимущество, но не было опыта игры на траве. Изменило ли что-то умение играть на травяных кортах, сложно сказать. Джокович определенно выступил не лучшим образом (что-то повлияло на него – что именно, он говорить отказался), но и Федерер был полон вдохновения. За четыре сета он положил конец правлению Джоковича как чемпиона Уимблдонского турнира.

С одной стороны, это означало, что он уже завоевал титул. Однако у финала была и другая сторона. Соперником Федерера стал Энди Маррей, первый британский финалист в одиночном разряде Уимблдонского турнира за последние семьдесят четыре года. Федерер был гостем, но он был настолько популярен, что, даже когда он выступал против британца на Уимблдоне, на матче присутствовало множество его фанатов.

На протяжении почти двух сетов Федерер выглядел весьма неуверенно, а Маррей наступал. Маррей явно был на высоте, но у Федерера, как всегда, был козырь в рукаве – вопрос лишь в том, сможет ли он его вовремя достать. И когда Маррей подавал при счете 5–6, 30–30, он это сделал. Он завершил два долгих обмена ударами на задней линии великолепными укороченными ударами, при этом второй был исполнен с лета и с боковым вращением – так, что даже фанаты Маррея взвыли от восхищения. Федерер сравнял счет. Когда теннисисты вернулись на поле после того, как был прерван ход матча в третьем сете, то во вторую подачу Маррея Роджер был намного агрессивнее. Маррей был на высоте, но положение дел изменилось: когда Федерер выиграл его подачу в пятом гейме второго сета, титул Уимблдонского турнира был у него в руках.

Церемонию награждения британцы запомнили благодаря тому, как готовый расплакаться Маррей пытался объяснить свой проигрыш и признал, что он снова вышел против более сильного игрока в финале Большого шлема (для него четвертом). Однако и для Федерера это также был очень эмоциональный момент, несмотря на то что он на этот раз пытался сдержать слезы. Он не в первый раз получил титул крупного турнира, будучи в статусе молодого отца: впервые это произошло в Австралии, когда его двойняшкам было по шесть месяцев. Однако впервые на церемонии награждения присутствовали его малышки. Девочки узнали папу, хотя, вероятно, не могли понять, почему он там – для них он просто их папа. Для себя же самого он был и гордым чемпионом, и гордым отцом одновременно.

В его комнате с трофеями осталось лишь два свободных места: не хватало медали победителя Кубка Дэвиса и медали за победу в одиночном разряде на Олимпийских играх. Если бы на место олимпийской медали можно было положить любую другую, то тогда бы он достиг этой цели через четыре недели после триумфа на Уимблдоне. Если место было предназначено только для золота, то, вероятно, он никогда не смог бы этого достичь.

С 2005 года, когда Лондон получил право проведения Олимпийских игр 2012 года, стало ясно, что соревнования по теннису будут проходить на Уимблдоне. Это был совсем другой Уимблдон. Теннисистам разрешили носить цветную одежду, на обеих сторонах корта были установлены яркие задники цвета фуксии, для телевидения были предусмотрены различные места для съемки, а на трибунах сидела совсем другая публика – посторонние фанаты тенниса на Олимпийских играх. В ней не хватало традиционных официальных лиц – представителей корпораций и акционеров.

У Федерера была возможность в третий раз нести флаг Швейцарии на церемонии открытия Олимпийских игр, но на этот раз он отказался: этой чести удостоился его партнер в парном разряде Станислас Вавринка. Пара потеряла свой олимпийский титул во втором раунде, но это позволило Федереру сосредоточиться на получении титула в одиночном разряде, при том, что он был фаворитом: Надаль отсутствовал из-за проблем с коленями. После побед над Алехандро Фалья, Жюльеном Беннето, Денисом Истоминым и Джоном Измером он встретился с Хуаном Мартином дель Потро в полуфинале, который оказался самым длинным матчем из трех сетов за всю историю. Они преодолели отметку в два часа к тому времени, как Федерер победил на тай-брейке второго сета со счетом 7–5. С учетом того, что в последнем сете тай-брейка не было, казалось, что ему было суждено стать длинным. Федерер должен был победить со счетом 11–9, но дель Потро выиграл его подачу при счете 10–9. Роджер подавал еще тринадцать раз в продолжении матча, и в какой-то момент счет был 0–30, но затем он выиграл подачу соперника при 17–17 и через четыре часа двадцать шесть минут одержал победу.

Повлияло ли это на его выступление в финале, остается неизвестным. Он считался фаворитом в матче против Энди Маррея, который был повтором их встречи в финале Уимблдонского турнира четырьмя неделями ранее. В полуфинале Маррей одолел Джоковича. Однако это был совсем другой Маррей. Некоторые расцветают именно в командной атмосфере, и Маррей открыл для себя все прелести членства в команде Великобритании. Более того, принимающая страна наслаждалась потрясающим днем накануне матча за золотую медаль, когда они выиграли шесть золотых медалей, из которых три были завоеваны легкоатлетами в течение всего сорока пяти минут. Эту силу Маррей вложил в разгромную победу над Федерером со счетом 6–2, 6–1, 6–4, причем ушло у него на это меньше двух часов. Редко когда еще Федерер выглядел таким потерянным – то, как он проиграл Надалю в финале Открытого чемпионата Франции в 2008 году, не было унизительно. Однако это был тот случай, когда величайшему теннисисту нечем было ответить на атаку, отразить которую было невозможно.

Публике понравилась эта атака, что, возможно, тоже имело какое-то отношение к блеклому выступлению Федерера.

То огромное уважение и почтение, которым он пользуется по всему миру, означает, что редко он сталкивается с враждебностью «чужой» толпы. Зрители на Олимпиаде не были враждебно настроены, однако они были на волне успеха Британии, и ритмы Федерера часто нарушал шум возбужденной толпы, что его явно выбивало из колеи.

Федерер отказался использовать это в качестве оправдания своему поражению. Он признался, что принял «одно или два неверных решения», и добавил: «Я пришел сюда за медалью, и я ее получил, я очень доволен серебром». Даже несколько месяцев спустя он признавал, что ему, вероятно, не хватило мотивации Маррея, поскольку он достиг своей цели и заработал медаль в одиночном разряде еще до того, как вышел на корт в финале. Однако, какая бы ни была степень его мотивации на самом деле, по сравнению с финалом Уимблдона, прошедшим четырьмя неделями ранее, это была значительная перемена. Цветовая гамма кабинета трофеев Федерера дополнилась медалями из разных металлов, но тот факт, что ко времени начала Олимпиады в Рио ему будет тридцать четыре, наводит на мысль о том, что титул чемпиона Олимпийских игр в одиночном разряде ему получить не суждено.

Сможет ли Федерер когда-либо получить титул еще одного турнира Большого шлема? На время отправки этой книги в печать этот вопрос также остается открытым. То, что он был побежден в четвертьфинале Открытого чемпионата США 2012 года и полуфинале Открытого чемпионата Австралии 2013 года свидетельствует о том, что его шансы будут зависеть от того, сможет ли он поддерживать высокий уровень игры, и от того, смогут ли его противники поддерживать свой.

В этой надежде нет ничего уникального, потому что в определенные периоды он все еще будет лучшим в мире. Подобные прецеденты имели место в начале 80-х – середине 70-х годов. Джимми Коннорс был лучшим теннисистом в мире, но постепенно его настиг Бьорн Борг, к Боргу затем присоединился Джон Макинрой. Борг и Макинрой доминировали в финалах крупнейших турниров в 1979–1981 годах, и тогда считалось, что дни Коннорса сочтены. Однако он поддерживал свой высокий уровень и сумел воспользоваться тем, что Борг рано ушел из спорта, а Макинрой несколько сдал, записав на свой счет еще три победы на крупнейших турнирах на закате карьеры.

Федерер с легкостью мог бы сделать то же самое. Его способность справиться с любым вне десятки лучших не подвергается сомнениям, и он способен побеждать таких игроков, как Давид Феррер, Хуан Мартин дель Потро, Томаш Бердых и Жо-Вильфрид Тсонга. Однако когда он проиграл Бердыху в Нью-Йорке, то стало очевидно, что ему нужно быть в отличной форме, чтобы противостоять сильным игрокам, иначе он потерпит неудачу. Поражение, нанесенное Марреем в Мельбурне в январе 2013 года, продемонстрировало, что Федереру нужно выкладываться на полную, чтобы оставаться на одном уровне с Джоковичем, Марреем и Надалем. Было бы неправильно придавать слишком большое значение одному-единственному результату, особенно когда Федерер успешно справился с пятью сетами против Тсонга в четвертьфинале. Однако если когда он и получил встряску, то это случилось в полуфинале Открытого чемпионата Австралии в 2013 году. Это кажется противоречивым, и так оно и есть, но суть в том, что Маррей доминировал в первом, третьем и пятом сетах и, возможно, был сильнее во втором и четвертом, но проиграл их на тай-брейках. Матч был доведен до конца, но с самого начала не было сомнений в том, каким же будет результат.

Логично было бы предположить, что в связи с этим Федерер должен был отдать приоритет единственному соревнованию, трофей которого отсутствовал в его кабинете, – Кубку Дэвиса, особенно с учетом того, что в начале 2013 года Вавринка был в такой форме, что шансы на победу Швейцарии были невелики. Однако Федерер снова отказался от участия. В декабре 2012 года он рассказал о своем значительно сокращенном расписании на 2013-й, «переходный» год, как он его назвал. Это должно было позволить ему продлить его дни на высшем уровне тенниса.

Однако вместо Кубка Дэвиса он решил участвовать в турнирах в Роттердаме и Дубае, двух сравнительно небольших мероприятиях, на которых ему было нечего и некому доказывать. Более того, швейцарцы должны были у себя дома играть в Кубке Дэвиса против Чехии, еще одной команды из двух человек, которая очень скоро стала командой из одного человека – Радек Штепанек не смог приехать из-за травмы стопы. «Швейцарский Теннис» изначально заявил, что матч пройдет в Базеле, но, когда Федерер стал говорить о том, что он, возможно, играть не будет, его перенесли в Женеву, где можно было бы ожидать присутствия большого количества зрителей и без Федерера. Когда Роджер прояснил, что в его сокращенном расписании первого раунда Кубка Дэвиса не было, Вавринка не удержался и сказал: «Честное слово, я вообще его не понимаю».

Судя по реакции швейцарской прессы, многие из соотечественников Федерера его тоже не понимали. Поражение Федерера в финале чемпионата Швейцарии на крытых кортах в октябре 2012 года породило слухи о том, будет ли он вообще участвовать в домашнем турнире в 2013 году. Сообщалось, что он запросил чрезмерную плату за свое появление, что не очень-то понравилось городу, который считает, что помог создать великого Роджера Федерера, а не просто его породил. Детали переговоров редко становятся известны кому-то, кроме нескольких человек, принимавших непосредственное участие в переговорах, так что несправедливо и бессмысленно увлекаться такого рода спорами. Однако и история чемпионата Швейцарии на крытых кортах, и неаккуратное отношение Федерера к участию в Кубке Дэвиса наводят на мысль о том, что отношения Роджера с соотечественниками оставались напряженными на протяжении последних лет его карьеры.

Главное командное соревнование тенниса теперь, вероятно, останется ему недоступным. Вид заплаканного Вавринки после тринадцати часов тенниса между Швейцарией и Чехией, когда последняя с минимальным перевесом все-таки одержала победу в первом раунде Кубка Дэвиса 2013 года, очевидно свидетельствовал о внутренней слабости самого Вавринка. В сияющем ряду трофеев Федерера зияет заметная дыра.

С 30-х годов XX века до тех пор, пока теннис не стал «открытым» в 1968 году, спорт разделялся на любительский и профессиональный. То есть величайшие игроки своего периода оставались любителями до тех пор, пока не получали два или три титула Большого шлема. Только после этого они становились интересны профессиональным кругам, могли стать профессионалами и зарабатывать на жизнь теннисом, участвуя в бесконечных сериях показательных матчей на разнообразных аренах. В то же время многие любители не были любителями в полном смысле этого слова: ходили многочисленные слухи о том, что национальные ассоциации втайне им платили для того, чтобы собрать больше титулов главных турниров, и тогда в обиход вошел термин «ложный любительский статус». Его все еще используют для описания того непривлекательного периода в истории тенниса.

Так как же тогда можно сказать, насколько хорош был Фред Перри в 30-х годах XX века? Возможно, он и победил на восьми крупных турнирах, но к тому моменту Эллсуорт Вайнз с пушечным ударом и хитрый Билл Тилден стали профессионалами, то есть ушли с пути Перри. Возникает и аналогичный вопрос: победил бы Дональд Бадж на турнире Большого шлема в 1938 году, если бы Перри и остальные были в первом составе? А как насчет великих австралийцев 60-х годов XX века? Одержал бы Род Лейвер чистую победу в турнире Большого шлема в 1962 году, если бы Кен Розуолл, Лью Хоуд, Эшли Купер, Панчо Гонсалес и остальные были во всех четырех сетках? Выиграл бы Рой Эмерсон двенадцать титулов Большого шлема, если бы Лейвер не стал профессионалом после Большого шлема 1962 года? На эти вопросы невозможно дать ответы.

Есть еще одна причина, по которой определять величайшего теннисиста – занятие рискованное. На протяжении многих лет этот вид спорта был прерогативой определенной обеспеченной элиты. Лишь за последние тридцать лет (или около того) он стал доступнее более широкому социальному кругу (хотя все еще он очень зависит от богатых и идейных родителей, которые могут возить своих талантливых отпрысков на тренировки и турниры). Потому лишь немногие играли в теннис в более ранние периоды, так что сила и глубина соревнования между сотней или около того лучших игроков и близко не стоит с сегодняшней.

Поэтому можно обосновать, что любой: Билл Тилден, Дон Бадж, Джек Креймер, Лью Хоуд, Кен Розуолл, Род Лейвер, Бьорн Борг, Джон Макинрой, Пит Сампрас, Андре Агасси, Рафаэль Надаль и Роджер Федерер – является величайшим теннисистом всех времен. Несомненно, это может стать темой для жаркой дискуссии, особенно если принять во внимание факторы вроде того, что Хоуд регулярно побеждал Лейвера в профессиональных кругах. Все были людьми, которые, как и Федерер, сочетали в себе невероятный талант от природы и такое отношение к работе, которое зачастую отсутствует у очень одаренных людей.

Преодолеть эту невозможность сравнения одного чемпиона с другим можно, взглянув на то, появился ли такой теннисист, который был так хорош и так доминировал на корте, что превзошел бы все переменные в этом уравнении. Сделал ли это Федерер? Стал ли он величайшим теннисистом всех времен?

Победив на Открытом чемпионате Франции и укомплектовав свой набор титулов крупнейших турниров, побив рекорд Пита Сампраса, завоевавшего четырнадцать титулов Большого шлема, установив новый рекорд в размере семнадцати титулов, Федерер поднялся как раз до такого уровня. Все еще есть те, кто сомневается. Было бы здорово, конечно, если бы однажды он смог победить на Кубке Дэвиса (турнире, приоритет которого он постоянно снижает, а не повышает) и одолеть Надаля на «Ролан Гаррос». По сути, легенда Федерера стала бы еще великолепнее, если бы он смог победить Надаля на любом турнире Большого шлема с тех пор, как испанец стал полностью сформированным игроком (последний раз Роджер одержал победу на Уимблдонском турнире 2007 года, в финале из пяти сетов). Пусть даже это неприятно, но невозможно избавиться от мысли, что Федерер так никогда в полной мере и не научился управляться с Надалем. Он вернул себе уверенность лишь в 2009 году, после того как Надаль из-за травм коленей покинул тур.

Однако во многом легенда Федерера складывается из чего-то гораздо большего, чем громкие титулы. Для многих тот факт, что он дошел до полуфиналов или дальше на многих турнирах Большого шлема, начиная с Уимблдона 2004 года и заканчивая Открытым чемпионатом Австралии в 2010 году, говорит о постоянстве, с которым никто в истории не может соперничать. Действительно, эпоха «ложных любительских статусов» означала, что у великих теннисистов наподобие Перри, Баджа, Бобби Риггса, Джека Креймера и австралийцев никогда не было возможности сыграть в двадцати трех турнирах Большого шлема подряд в расцвете своих возможностей, но также им не приходилось сталкиваться с такой серьезной конкуренцией, как Федереру. Другая статистика, свидетельствующая о многом, – это то количество недель, которое Федерер провел на вершине мирового рейтинга. Трижды он взлетал на вершину, побив рекорд Сампраса, бывшего первой ракеткой мира на протяжении двухсот восьмидесяти шести недель. Федерер, несомненно, превзошел Сампраса с точки зрения всех достижений в целом.

Есть и другие факты, помимо статистики, которые тоже свидетельствуют о том, что Федерер является величайшим теннисистом в истории.

Невозможно выразить в количественной форме тот фактор, что его игре присуща такая элегантность, которая привлекает даже людей, далеких от тенниса. Его свободное владение тремя языками придает ему такую презентабельность, о которой Макинрой, Агасси и Сампрас и мечтать не могли. Конечно, это не камень в огород тех, кто вырос без реально используемого второго языка. Однако нет никаких сомнений в том, что Федерер столь блистателен, что только непредсказуемость Макинроя и сексуальная привлекательность Борга и Агасси могли затмить его величие в сознании публики. Это не может не добавить веса заявлениям о том, что он является величайшим в мире теннисистом.

Элегантностью своего стиля Федерер обязан тому, что его удары являются современной версией классической техники, которая появилась в период распространения деревянных ракеток (он сам описал свой стиль как «современное ретро»). Он, вероятно, защитил свой организм от негативных последствий увлечения современной техникой. Еще слишком рано говорить об этом с уверенностью, но его бедра и поясница подвергаются меньшему сотрясению при выполнении ударов с отскока благодаря тому, что он меньше вращает своим корпусом, что характерно для двуручных бэкхендов и сильных ударов с прокруткой, идущих от кисти форхендов современного стиля. Что интересно, он экспериментировал с двуручным бэкхендом в возрасте двенадцати лет, но обнаружил, что из-за него «больно везде, и в грудной клетке, и в запястье». Он испытывает облегчение от того, что остановился на одноручном варианте, который, по его словам, «по ощущениям намного свободнее». (Он говорил: «Двуручный бэкхенд у меня? Невозможно это себе даже представить. Я не мог этого сделать. Мяч бы подлетал к крыше стадиона. Я бы так даже в ТОП-100 не вошел». Хотите – верьте, хотите – нет.)

И его игра также выглядит очень легкой. В «Моментах ‘05» швейцарский журналист Фредди Видмер пишет: «Федерер играет так, что кажется, будто его сторона корта меньше, а сторона соперника – больше, и у него на удары больше времени, чем у соперника. Возникает желание порвать книгу с правилами и позволить сопернику отбивать мяч после двух отскоков, после одного отскока у Федерера – просто справедливости ради. Во многих ситуациях кажется, что Федерер знает, что, вероятно, сделает его соперник еще до того, как тот сам это поймет».

Эта колоссальная смесь достижений, стиля и общего образа была свойственна Джону Макинрою, который годами говорил о том, что Род Лейвер был величайшим теннисистом и что тот период, в который играл он, Борг и Коннорс, был величайшим. Хотя то, что говорит Макинрой, восхваляет и его самого (когда они с Боргом играли в кругу «старичков», он продвигал идею того, что их эпоха была «золотой», и это отлично ему подходило!), он значительно изменил взгляды на сегодняшний теннис по сравнению с конца 70-х – начала 80-х. И его высказывания о Федерере становятся все восторженнее.

«Роджер – величайший теннисист всех времен, – сказал Макинрой в интервью перед турниром АТР в Цюрихе в начале 2010 года. – Он – наипрекраснейший теннисист из всех, что я когда-либо видел. Мне никогда не надоест за ним наблюдать. Род Лейвер – мой идол, Пит Сампрас – величайший игрок на кортах с травяным покрытием, но Роджер – величайший теннисист из всех. Думаю, мы все должны ценить то, насколько невероятно он вырос в последнее время. Он показал немного больше эмоций на корте, и он стал папой. Он кажется более человечным, более близким. Благодаря этому то, что он делает, кажется еще более потрясающим».

Так что и с точки зрения статистики, и стиля, и эмоций можно сказать, что Федерер является величайшим теннисистом в истории этого вида спорта, и в плане совокупности всех его характеристик сравниться с ним не может никто.

Он легенда тенниса, но каков он как человек?

В Роджере Федерере скрыт парадокс: он очень открыто выражает свои эмоции и наслаждается общением с людьми и в то же время ревностно охраняет свою личную жизнь. Поэтому сложно оценить развитие его характера в течение его теннисной карьеры. Кроме того, некоторые из его нынешних черт характера могут носить временный характер и служить для того, чтобы защитить его от постоянной угрозы вмешательства – угрозы, которая может уменьшиться, когда он уйдет из поля зрения общественности. Однако, по мере того как он приближается к закату своей карьеры, Федерер как человек пользуется очень хорошей репутацией: он остается человечным вопреки тому, что за ним постоянно наблюдают, требуют его времени, перед ним преклоняются.

По природе он очень позитивный человек. В интервью с Полом Киммаджем для Sunday Times в ноябре 2009 года он рассказал, что, когда они с Тайгером Вудсом участвовали в съемках рекламы для их поставщика одежды, в сценарии были строки: «Я люблю побеждать» и «Я ненавижу проигрывать». Роджер сказал, что очень хотел взять себе реплику «Я люблю побеждать», а Тайгер с удовольствием взял «Я ненавижу проигрывать». Федерер чувствовал, что то, что он любил побеждать, гораздо лучше его характеризовало, чем страх поражений. «Я – позитивный человек, я очень позитивно мыслю, – сказал он. – Для меня ненависть к поражениям носит несколько негативный характер. Я всегда мечтал заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас, но так тяжело продолжать побеждать и продолжать любить теннис из-за всех путешествий и жертв. Так что я просто сказал: «Я не позволю, чтобы это случилось со мной. Я буду придерживаться позитивного подхода: путешествовать всегда здорово, я увижу разные страны, культуры и места, которые бы никогда не увидел, если бы не был теннисистом». Моей жене это нравится, мне это нравится, так что давайте вместе хорошо проводить время, потому что это не будет продолжаться вечно, до тех пор, пока мне не стукнет семьдесят».

Частично его позитивный подход дает ключ к тому, как он понимает свои обязанности перед спортом в целом. «Я стараюсь быть хорошим ради игры, – говорит он. – Я стараюсь, чтобы после моего ухода теннис стал лучше, чем когда я в него пришел. Это тяжело. Я очень благодарен легендам тенниса, которые заложили для нас великолепную основу. Конечно, Большие шлемы крайне важны, но я стараюсь уважать каждый турнир, на который меня приглашают. Люди платят за билеты, и я хочу соответствовать их ожиданиям».

Важной составляющей его позитивности является наслаждение от взаимодействия с другими. У него хорошие отношения с большинством из тех людей, с которыми ему приходилось иметь дело. Единственное исключение – это судьи на вышке. С ними взаимоотношения складываются не так, как с остальными, – по крайней мере, во время матчей.

Он не святой и в напряженной ситуации может повести себя как горячий подросток. Возможно, он смирил свой горячий нрав, но не устранил его. Судьи же вынуждены участвовать в напряженных ситуациях. Федерер редко смотрит на судей, когда говорит с ними, он был непривычно груб с Джейком Гарнером в финале Открытого чемпионата США 2009 года. Он ненавидит электронную систему контроля, и то, как он это выражает, граничит с высокомерием. Возможно, это вовсе не высокомерие. Вероятно, ему не нравится эта ситуация, но он не знает, как с ней справиться, – но выглядит это не очень хорошо. Для Федерера было бы типичнее посмотреть на судью и сказать: «Проверьте мяч, пожалуйста», а не бормотать в бороду: «Проверка». Или вообще едва поднимать левую руку – точь-в-точь молодой сквайр, подзывающий чернокожего официанта. В последнее время он стал лучше себя вести, но, учитывая то, что он убежден в необходимости быть вежливым со всеми, кажется, что над его отношениями с судьями еще надо поработать.

Несмотря на свое богатство – или, возможно, вопреки ему, – он все еще понимает, что в жизни в самом деле важно, а что – не особенно. Его работа с Фондом Роджера Федерера может считаться просто хорошим пиар-ходом или данью моде. Это вряд ли справедливо, учитывая его тесные связи с Африкой в целом и Южной Африкой в частности. Он знает, что значит страдание для местных жителей, и его быстрая реакция на гуманитарные катастрофы наводит на мысль о том, что он знает, что на самом деле важно делать.

Эти черты также сделали из него превосходного представителя интересов теннисистов. Им не раз еще придется оглянуться и подумать о том, как им повезло, что в первую половину прошлого десятилетия на самой вершине стояли два парня – Федерер и Надаль, – которые, как никто, понимали и место тенниса в мире, и обязанности ведущих игроков. Впрочем, судя по всему, Новак Джокович, при всей своей резкой манере поведения, тоже это понимает.

Это важно еще и потому, что обычные фанаты этого не понимают. Роль первой ракетки мира они считают не более чем статистикой, званием, обозначающим человека, чьи результаты на протяжении последних двенадцати месяцев были лучше, чем у других. На самом деле это нечто гораздо более глобальное. Это роль, которой трудно дать определение. Знают они это или нет, но первые ракетки мира задают тон и в раздевалке, и в комнатах отдыха. Когда Штеффи Граф была первой ракеткой мира, то и теннисистки в целом были спокойнее, тише, меньше препирались, по сравнению с тем, когда ее титул унаследовала в 1997 году Мартина Хингис. Граф была скромным человеком, оживавшим на корте, но теряющимся среди людей (за исключением интервью на радио и телевидении, для которых она создала соответствующий образ). Хингис же открыта, общительна, коммуникабельна и тянется к людям. В обстановке, где скрытые иерархии играют огромную роль в определении социального ранга, тот тон, который задает ведущий игрок (или игроки), отражается на всех теннисистах.

Когда Федерер стал первой ракеткой мира в начале 2004 года, он задал высокий уровень коммуникабельности, ответственности и взаимоуважения. Он вынужден был отказываться от многих интервью и запросов, он дает столько, сколько может, но он всегда готов помочь. Он может служить примером того, как стоит отвечать на вопросы непостоянных журналистов, которые не знают его мир так хорошо, как другие, и которые порой спрашивают о весьма странных вещах. Он владеет искусством сделать так, чтобы человек чувствовал себя в своей тарелке, немедленно устанавливая контакт, который очень нужен: у многих из тех, кто встречается с ним в формальных ситуациях, в его присутствии коленки дрожат.

Эти манеры перенял и Рафаэль Надаль за те три года, когда был второй ракеткой мира и дважды становился первой. Надаль вырос, осознав, что дети в Африке и других частях света были бы счастливы получить хотя бы одну из его ракеток, так что ему не следует плохо обращаться с инвентарем на корте. Такое и в самом деле происходит. Надаль также безупречно вежлив, он всегда благодарит журналистов в конце интервью – даже если оно и было неприятным и он бы с радостью без него обошелся. В сентябре 2008 года Надаль обедал на террасе кафе в Мадриде с коллегами по Кубку Дэвиса, когда с балкона сверху послышался мальчишеский голос: «Рафа, можно твой автограф?» – «Спускайся, и я его тебе дам», – ответил Надаль. «Хорошо, но на это уйдет пара минут, я в инвалидном кресле», – сказал мальчик.

Тогда Надаль закричал: «Жди там». Он взобрался вверх по зданию, влез на балкон, дал мальчику автограф и в течение десяти минут сидел и говорил с ним.

Короче, Федерер и Надаль многое понимают. Они понимают, каковы их обязанности, права и привилегии, и есть все признаки того, что тот тон, который они задают, будучи представителями теннисистов, оказывает влияние и на следующее поколение. Главные претенденты на их троны – Новак Джокович, Энди Маррей, Хуан Мартин дель Потро и другие – уже выросли на этике Федерера и Надаля.

Надаль, например, сделал плохим тоном винить в поражении травмы, даже если они и в самом деле повлияли на способность играть. Он считает недостойным и недопустимым преуменьшать заслуги соперника. Интересно, что Джокович и Маррей все больше и больше начинают придерживаться того же подхода – по крайней мере, когда они проигрывают теннисистам, которых уважают. Маррей явно был не в лучшей форме в финале Открытого чемпионата Австралии 2011 года, но отказался списывать все на травму. Он также отказался винить травму запястья (которая была в самом деле) в том, что он проиграл Мартину Чиличу на Открытом чемпионате США 2009 года. Джокович почти сделался ипохондриком из-за своей склонности к получению травм, но сейчас он все меньше винит физические недуги в поражениях.

Интересно также было наблюдать за тем, как на Хуана Мартина дель Потро повлиял пример Федерера, когда он стал ведущим претендентом во второй половине 2008 года. Высокий аргентинец всегда вдохновлялся первой ракеткой страны и талисманом Кубка Дэвиса Давидом Налбандяном, но после нескольких неприятных разговоров, сопровождавших финал Кубка Дэвиса в 2008 году, стало ясно, что дель Потро тяготеет к этике Федерера и Надаля, а не более эгоистичному подходу Налбандяна. Возможно, это также останется важным наследием Федерера.

Врожденное чувство справедливости, сопровождающее Федерера с юниорских времен, его не покидает. Джулиан Татум, давно следящий за пресс-конференциями Федерера на Уимблдоне, вспоминает один случай, когда Роджер почувствовал, что французской прессе уделили мало внимания, и он предложил отдельно поговорить с французскими журналистами. «Это было очаровательно, хотя порой нужно соблюдать очень хрупкий баланс, стараясь уделить всем достаточно внимания, – говорит Татум. – Организация встреч теннисистов с прессой и поиск времени для показа на телевидении после матчей требует военной точности. И все же нельзя не восхищаться им за то, что он ценит то, что он – не просто теннисист, что в его обязанности входит развлекать людей, что этого от него ждут. Я знаю, что французы это оценили».

Представители швейцарской прессы часто жалуются на то, что они не получают того доступа к Федереру, который им причитается с учетом того, что именно они его «нашли» и помогли вырасти, когда он еще не был звездой. Быть может, это в чем-то справедливо. Однако надо понимать, что после каждого матча он получает десятки запросов на интервью, большая часть его пресс-конференций проводится на швейцарском диалекте немецкого, и он на самом деле выделяет специальное время в году, когда он общается только со швейцарской прессой. В сочетании со случаем, рассказанным Джулианом Татумом, несправедливо утверждать, что Федерер пренебрегает своими основными обязанностями перед какими-либо СМИ. Швейцарцы и международные сообщества не всегда ценят тот факт, что Федерер испытывает нечто иное в Швейцарии по сравнению с другими странами. Или, точнее, он испытывает нечто иное, когда говорит на швейцарском диалекте немецкого, а не на английском, французском или немецком. Дело не в комфорте родного языка – нет ничего такого, что он не мог бы сказать на любом другом знакомом ему языке. Дело скорее в том, что, когда он говорит на своем базельском немецком, он превращается в простого мальчика, живущего по соседству. Это невозможно, когда он становится международным послом, говорящим на трех других языках. Это особенно заметно было, когда через неделю после победы на Открытом чемпионате Франции в 2009 году он пришел на спортивное ток-шоу в прямом эфире с опытным швейцарским телевизионным интервьюером Маттиасом Хюппи. С точки зрения тенниса это интервью не было лучшим, но, поймав Федерера на родной земле и говорящим на родном языке, Хюппи смог заставить Федерера раскрыться как личность, гораздо больше, чем на многих международных интервью. Федерер признает, что несколько сомневается в себе, когда говорит на швейцарском диалекте немецкого, что редко с ним случается на английском (или французском).

В Федерере примечательно то, что он остается популярным на протяжении всей своей карьеры. Обычно теннисисты, достигающие вершин, становятся отрицательными персонажами. Для этого не обязательно делать что-то плохое, просто они – важные шишки на самой вершине, и до них хотят добраться все, кто внизу. И публика хочет этого не меньше. И все же Федерера всегда встречает восторженный прием. На непростых матчах зрители, как правило, хотят, чтобы победил он – вместо того чтобы, как обычно, симпатизировать аутсайдеру. Даже после получения пяти титулов Уимблдона, когда британцев можно было бы простить за то, что они жаждали смены чемпиона, Федерер получил сильнейшую поддержку в финале 2008 года. А ведь у публики не было ни малейших причин не любить обаятельнейшего претендента, Рафаэля Надаля. Джулиан Татум говорит: «Реакцию людей на тот финал после матча характеризовало то, что многие мне говорили: «Какой великолепный финал! Ну почему же Федерер проиграл…» Оказалось, что те, с кем я разговаривал, искренне расстроились, что он не получил шестой титул». И даже когда он играл против Энди Маррея в финале Уимблдонского турнира 2012 года, он пользовался искренней поддержкой фанатов, несмотря на то что Маррей был первым британцем, прошедшим в финал с 1938 года.

Он произвел большое впечатление на коллег-теннисистов, получив пост президента в совете игроков АТР. Он решил участвовать в выборах лишь потому, что чувствовал, что мнения игроков оставались неуслышанными. В то же время он мог пойти против мнения большинства, если чувствовал, что оно не отвечает глобальным интересам спорта. На встрече игроков в Мельбурне в 2009 году они заявили, что их ужасает решение Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) ввести то, что стало известно как «правило о местонахождении». ВАДА настаивало на том, что может в произвольном порядке проверять спортсменов без предупреждения, и требовало, чтобы теннисисты предоставляли информацию о своем точном местонахождении на три месяца вперед. Поскольку никто не мог точно сказать, где он будет через три месяца, теннисисты в принципе могли обновлять предоставленную информацию в установленные сроки, но возмущались. Один за другим они вставали и выражали свое раздражение. Встреча, которая должна была длиться девяносто минут, затянулась почти на четыре часа. Даже опытные, закаленные игроки утверждали, что степень накала вообразить было невозможно.

В конце концов Федерер встал и спокойно сказал, что их возмущение можно понять, но если все хотят чистого спорта, то эту цену придется заплатить. Он предложил всем заполнить список мест, где они будут в пять часов утра в течение следующих пяти месяцев, и вносить поправки по мере изменения планов. Эшли Фишер, играющий в парном разряде, который позже сам работал в совете игроков, сказал: «Для меня это было демонстрацией интеллигентности и практичности Роджера Федерера. В глубине комнаты теннисисты, занимавшие в рейтинге от тридцатой до сотой позиции, грызлись один с другим, тогда как парень, которого, вероятно, проверять будут чаще всех и у которого времени меньше, чем у всех остальных, смог спокойно объяснить действия ВАДА. Это на самом деле меня вдохновило, стало одним из факторов, заставивших меня согласиться присоединиться к совету, когда вскоре после встречи там появилось свободное место».

Федерер повсюду пользуется репутацией славного парня, и за этим стоит много реальных фактов. Едва ли найдется тот, кто встречался с ним и скажет о нем что-то плохое. Даже те, кому он отказался уделить свое время, обычно уходят лишь с небольшой обидой или вовсе без нее.

С юниорских дней его знают трое: Мадлен Бэрлохер, Роже Бреннвальд и Ив Аллегро. Бэрлохер, руководившая юниорской программой в теннисном клубе «Олд Бойз» в Базеле, описывает его как «несомненно приятного парня. Он никогда не смотрел на людей свысока. Он никогда не пытался добиться популярности. Он благородный. Он так и остался Роджером».

Аллегро говорит, что Федерер «не исполняет какую-то роль. Он не играет – он такой и есть. Он выглядит расслабленным потому, что он расслаблен. Он просто такой».

Бреннвальд, который впервые встретился с Федерером, когда его попросили вручить двенадцатилетнему мальчику награду как самому талантливому мальчику-спортсмену в Швейцарии, добавляет: «Люди всегда ищут какой-то недостаток, а его тут нет. Он старается быть вежливым, и он такой и есть. Большинство не справилось бы со славой и богатством, которыми он располагает, но ему есть за что благодарить свою семью – но, опять же, ты заслуживаешь тех людей, что находятся рядом с тобой. Он – очень умный парень, чувствующий нужный момент, и лишь немногие в нужный момент понимают, что нужно делать. И он один из них».

То, как Федерер справился с соблазнами славы и богатства, – отдельная, значительная часть его истории. При любой оценке его личности нужно помнить о том, что экономисты называют «сценарием привычного бизнеса» – сравнением с тем, что бы случилось, если бы ничего не изменилось. Это очень важно. Разумеется, Федерер не мог остаться тем же приветливым, беззаботным парнем, впервые одержав победу на Уимблдонском турнире. Да и на кого бы в той или иной степени не повлиял взрывной коктейль, с которым ему приходится иметь дело каждый день: жесткие спортивные условия, давление публики, большие деньги, лесть, восхищение и подхалимство – такой коктейль вряд ли осилил бы даже святой. Многие бы из нас, испив этого всего, стали бы как минимум тиранами. Да, сейчас стало несколько легче – возможно, к счастью, – найти не самые позитивные черты его личности. Их на удивление мало, и любая реалистичная оценка личности Федерера выглядит очень положительной.

Ему очень преданы все, кто рядом: друзья, семья, поставщики – в общем, вся команда Федерера. Можно заметить, что, мол, в этом есть немалый личный интерес: в конце концов, когда у тебя есть приятель, зарабатывающий миллионы и готовый с удовольствием предоставить спальню в роскошных апартаментах в Дубае, маловероятно, что ты будешь портить с ним отношения. И все же, по современным стандартам СМИ, команда Федерера феноменально устойчива к утечкам информации. Все тридцать девять человек, приглашенных на свадьбу Федерера и Мирки в апреле 2009 года, сохранили это в строгой тайне. Пресса узнала о свадьбе уже после того, как она состоялась. Также никто не проговорился о том, что Мирка беременна двойняшками.

Возможно, в какой-то степени искусство быть хорошим парнем заключается в том, чтобы оставаться чистым, когда все вокруг запачкались. В 2008 году Федерер появился в рекламе бритв Gillette наряду с двумя другими чисто выбритыми героями спорта – гольфистом Тайгером Вудсом и французским футболистом Тьерри Анри. К концу 2009 года от репутаций Вудса и Анри не осталось ни следа. Репутация Вудса пострадала от того, что вскрылись его любовные интрижки, а репутация Анри – из-за того, что тот сыграл рукой, из-за чего Франция несправедливо прошла в финал Кубка мира по футболу 2010 года.

Федерер ничего не делает, может, потому и выглядит привлекательнее.

Он не увлекается алкоголем, не гоняет на автомобилях, он любит карты или компьютерные игры. Он охотно пробует новое, но не любит рисковать, он боится прыжков с моста и затяжных прыжков с парашютом и говорит, что смог играть на площадке для вертолетов отеля «Бурдж эль-Араб» лишь потому, «что она не двигалась». Он любит проводить время с товарищами, и он исключительно умеет находить подход к новым людям.

Его приветливый открытый характер отлично сочетается с чувством справедливости и ответственности. Он сам признает: «Думаю, в моей игре много честности и уважения – к игре и к соперникам, вежливости ко всем, кого я встречаю. Думаю, это ключевые черты, которые мне привили родители». Благодаря чувству ответственности он все больше принимает участие в теннисной политике: в частности, он стал президентом совета игроков в 2008 году, и какое-то время ему пришлось стараться убедиться в том, что он не слишком увлекался посторонними вопросами в ущерб игре. «Он хочет участвовать в принятии решений, – говорит Томас Вирц из газеты Basler Zeitung. – Он очень глубокий человек, которому сложно иметь дело с несправедливостью или нечестностью, сознательно или нет. Из-за того, что что-то идет не так, он может растеряться. По сути, он является перфекционистом».

Нельзя сказать, что он – большой материалист. По крайней мере, он это не выставляет напоказ. Швейцарский журналист Рене Штауффер рассказывает прелестную историю о том, как стремления Федерера-подростка отличались от стремлений многих теннисистов, и как люди слышат то, что хотят услышать, а не то, что было сказано на самом деле. В интервью для молодежного журнала Федерера спросили, что бы он купил, если бы получил первый чек с призовой суммой. Когда Линетт прочитала опубликованную статью, то очень удивилась, узнав, что ее сын желал бы «Мерседес». Поразмыслив, она решила, что это какая-то ошибка, и позвонила в редакцию с просьбой послушать запись интервью. Оказалось, что Федерер сказал «mehr CD-s», что по-немецки означает «больше CD», то есть компакт-дисков (произносится почти так же, как и название роскошного автомобиля).

В этом плане сам Федерер не сильно изменился, в меркантильном плане он как был, так и остался весьма сдержанным. Его переезд из Обервиля в Воллерау в начале 2008 года был продиктован, скорее всего, соображениями налоговой экономии (все-таки, когда зарабатываешь несколько миллионов долларов в год, лишние налоги сильно беспокоят). Можно поспорить и сказать, что у людей, зарабатывающих несколько миллионов долларов, достаточно денег для того, чтобы не беспокоиться о высоких налогах. С другой стороны, несправедливо обвинять Федерера в том, что он желает оставить себе побольше заработанных денег. Согласитесь, многие бы из нас хотели бы как можно меньше платить налогов но тот факт, что он старается повысить свой зарплатный потенциал, стоит принять во внимание, оценивая этот аспект его характера. Было бы справедливее сказать, что он не слишком меркантилен.

Судя по всему, сотрудники IMG сделали свою работу и повысили потенциал Роджера за те семь лет до июня 2012 года, когда компания его представляла. Они следили за тремя крупными сделками, которые будут определять Федерера на протяжении всей оставшейся его карьеры и, возможно, после ее завершения: его контрактами с поставщиками ракеток и одежды, а также наручных часов.

Контакт на поставку ракеток с Wilson Sporting Goods был заключен в начале 2006 года. Это сделка на всю жизнь, то есть мы никогда не увидим в руке у Федерера ракетку другой компании. Даже если бы он пришел на мероприятие без ракетки и кто-нибудь предложил бы ему сделать несколько ударов, то он, согласно контракту, должен отказаться – если только ему не предложили бы ракетку Wilson. Ракетка Федерера претерпела ребрендинг и теперь называется «Six.One Tour BLX». Однако в своей основе это та же модель, которую он использует на протяжении всей своей карьеры. И когда люди покупают в магазинах ракетки с таким названием, то они выглядят так же (правда, играют несколько иначе).

Несмотря на то что сделка с Nike, заключенная в 2007 году, не на всю жизнь, едва ли можно увидеть его в другой одежде во время тех дней, когда он играет. У Nike есть привычка отпускать некоторых из своих топовых игроков – Андре Агасси завершил карьеру с Adidas, хотя всю жизнь был иконой Nike, так что свой эмоциональный финал Открытого чемпионата США в 2005 году он играл в одежде от Adidas. Амели Моресмо добилась наилучших результатов после того, как Nike распрощался с нею после десятилетия спонсорских отношений. Надаль тоже носил Nike, и нет ничего невозможного в том, что однажды Федерер может начать искать другой бренд. Однако Nike ориентируется на разные рынки. Роджер важен для компании из Орегона для того, чтобы привлекать «аккуратных теннисистов», в то время как Надаль привлекает сегмент более дерзких игроков.

В 2004 году Федерер подписал пятилетний контракт со швейцарским производителем люксовых часов, Maurice Lacroix, после окончания контракта с другим швейцарским производителем часов, Rolex. Когда в 2005 году Федерер вернулся к IMG, Rolex вернул Федерера в 2006 году, переманив его у Lacroix. Lacroix отнеслись к этому весьма спокойно – возможно, это была просто бравада, но руководители говорили, что уже извлекли максимум пользы из величайшего представителя Швейцарии и что они не представляли, что могут получить еще столько же за оставшиеся три года сделки, сколько получили за первые два года. Сейчас Федерер ассоциируется с брендом Rolex, который тесно связан с Уимблдоном: выступает спонсором и предоставляет часы для размещения на корте.

Сумма этих сделок никогда не разглашалась, так что все дискуссии в прессе не стоит воспринимать всерьез: суммы сделок различаются в зависимости от того, как выступает спортсмен, в скольких турнирах он играет и так далее. В то же время, согласно списку богатейших спортсменов 2010 года, по версии американского журнала Forbes, Федерер зарабатывал больше остальных теннисистов. Он занимал шестое место с двадцатью семью миллионами фунтов стерлингов (сорока тремя миллионами долларов), уступив двух гольфистам – Тайгеру Вудсу (с шестьюдесятью семью миллионами фунтов стерлингов) и Филу Микельсону – а также боксеру Флойду Мэйуэзеру и вечнозеленому футболисту Дэвиду Бекхему.

Это говорит о том, что если он и не добился максимального зарплатного потенциала, то был к нему очень близок. Так получилось, что следующим теннисистом в списке была Мария Шарапова на тридцать пятом месте (с шестнадцатью миллионами фунтов стерлингов). И они на самом деле были единственными двумя теннисистами в ТОП-50 Forbes, что свидетельствовало о том, что прошли те великолепные дни тенниса, когда Федерер, Агасси, Шарапова и сестры Уильямс регулярно входили в ТОП-10 Forbes.

Возможно, что его желание повысить свою денежную ценность, в чем IMG играло основную и важную роль, также привело к некоторым нетипичным для него ситуациям.

Он вращается в кругах, в которых можно познакомиться с выдающимися личностями – например, с поп-певцом и фанатом тенниса Гэвином Россдэйлом. Благодаря этой дружбе Федерер встретился с известной женой Гэвина, поп-певицей Гвен Стефани. Стефани и Россдэйл болели за Федерера на Уимблдонском турнире 2008 года, и в течение пары дней на его пресс-конференциях про них спрашивали столько же, сколько и о самих матчах. Те же, кто знал Роджера, говорили, что отношения со звездами – это не для него, что он чувствует себя комфортнее со своими товарищами, а не позируя в компании с гламурными знаменитостями.

Некоторые из тех, у кого я брал интервью для этой книги, выражали беспокойство: мол, Роджер не показывает интереса к миру, лежащему за пределами тенниса. Это не так. Он отдает должное тем, кто превратил теннис в глобальное, многомиллионное зрелище, которым он является сегодня. Он часто упоминает высокие денежные призы как одно из главных преимуществ, хотя очевидно, что высокие призовые фонды не впечатляют никого в мире тенниса – особенно тех, кто осведомлен о материальном неравенстве в мире в целом.

Его бывшая школьная учительница Тереза Фишбахер защищает Федерера от предположений, что он знает меньше, чем должен бы. «Нет никаких сомнений в том, что Роджер – очень умный молодой человек, – сказала она. – Никому и в голову не придет попросить выдающегося ученого объяснить, что значит «ровно», потому что он интересуется главным образом своей особой областью наук. Действующий теннисист должен интересоваться теннисом».

Я лично помню, как был приятно удивлен тем, что Федерер спокойно справляется с вопросами, которые он не мог прокомментировать ввиду недостатка знаний. В июне 2011 года я провел с ним длинное интервью в Галле для британской газеты. После того как были заданы основные вопросы, интервью трансформировалось в обычную беседу. На каком-то этапе разговор зашел о Южной Африке. Я спросил его, что он думает о политической ситуации в стране. После некоторой паузы он сказал, что нельзя всерьез полагать, что он вправе судить о политике в Южной Африке. Для меня самым интересным аспектом этого краткого разговора было не то, что он не знал об этой теме достаточно для того, чтобы сформировать собственное мнение (признание в том, что ты чего-то не знаешь, может быть признаком как силы, так и невежества), но то, что, как я понял, свое мнение у него есть. Он так уверенно рассуждал о стране маминого детства, что мне показалось абсолютно логичным поинтересоваться его мнением о политической ситуации. С учетом благотворительной работы, которую он проделал как посредством тенниса, так и посредством собственной организации, легко представить, что по завершении карьеры он займет новую должность – возможно, не политическую, а какую-нибудь неконфликтную, в какой-нибудь международной инициативе в пользу менее привилегированных людей или наций. После нашего короткого диалога я начал подозревать, что ему нетрудно будет заинтересоваться чем-то более глубоким, нежели теннис, когда он решит посвятить этому свой разум.

Близкие к Федереру люди говорят, что он никогда не изменится в своей сути, что его человеческие качества достаточно сильны, чтобы преодолеть любой соблазн. Вероятно, мы сможем это проверить лишь тогда, когда его дни как теннисиста подойдут к концу, и он снова станет не то чтобы обычным, но менее известным человеком. Он и сам согласен с тем, что нереалистично было бы ожидать от него, что после всех своих достижений он останется неизменным. В интервью, данном в июне 2004 года во время подготовки к Уимблдону, когда он впервые был действующим чемпионом и относительно недавно стал первой ракеткой мира, он сказал: «Я чувствую, что мне необходимо меняться – или адаптироваться к ситуации, я бы лучше так это назвал. Сейчас я сталкиваюсь с многочисленными требованиями прессы, очень важных людей, которых я встречал в прошлом. Сейчас я проживаю другую жизнь. Она меня немного изменила, я стал осторожнее, но в то же время теперь, когда я осуществил свои мечты, я получаю больше удовольствия от игры в туре».

Возможно, больше всего Федерер изменился до того, как начал побеждать. Если поговорить с теми, кто знал его еще юниором, то перед вами нарисуют портрет веселого, счастливого мальчика, всегда готового пошутить. Счастье никуда не делось, но эта нынешняя фигура на корте, нынешний Федерер, гораздо более замкнутая. В стремлении к успеху он сумел обуздать свою природную восторженность, и надо отдать ему за это должное. Миллионы весьма талантливых теннисистов так никогда и не смогли присовокупить к своим природным способностям дисциплину, без которой нельзя извлечь максимум из своей одаренности. Но какую цену ему пришлось заплатить за усмирение природной восторженности?

Возможно, он подавил чуть больше своего естественного духа, чем было необходимо. Он в этом не одинок. И он не боится дать слезам волю на людях, когда его трогает эмоциональность момента.

Проблема в том, что людям редко удается увидеть то, насколько он веселый. Поговорите с теннисистами, играющими в туре, и они подтвердят, что он сохранил свой веселый нрав. Обычно она проявляется во всей красе на благотворительных мероприятиях наподобие ‘Hit for Haiti’ («Хит для Гаити») и ‘Rally for Relief’ (буквально – «Ралли для оказания помощи»), которые он инициировал на последних Открытых чемпионатах Австралии для сбора средств в пользу австралийцев, пострадавших от наводнения. Но, как правило, большую часть времени она скрыта от глаз посторонних. Эшли Фишер, теннисист, специализирующийся на парном разряде, рассказывает историю: однажды он лежал лицом вниз на массажном столе и никак не мог понять, почему ему казалось, что спина его была немного влажной. Через день после массажа кто-то, кто был в комнате, сказал, что причиной этой локальной непогоды был Роджер Федерер, брызгавшийся из детского водного пистолетика над перегородками в процедурном кабинете.

Федерер упрям, но мало кто из чемпионов в любом виде спорта лишен этой черты. Он наслаждается соревнованиями, поскольку у него редкий дар играть на матчах лучше, чем на тренировках (у большинства игроков дела обстоят прямо противоположно). Он преуспевал и в те долгие периоды, когда у него не было официального тренера – хотя было бы несправедливо недооценивать важную роль, которую сыграл Северин Люти за многие годы, что путешествовал вместе с ним, был его партнером на тренировках и человеком, с которым он мог обсудить свои идеи.

Интересным испытанием для личности Федерера станет закат его карьеры. По вполне понятным причинам многим большим именам – как в спорте, так и в искусстве – непросто сохранять достоинство, когда его звезда начинает меркнуть. Многие стараются относиться к своим статусам, как к потенциально уязвимой жертве, подстраивать свои цели под возможности своего тела, не способного более справляться с тяжелыми задачами, которые не вызывали проблем пару лет назад. Если Федерер сможет пережить закат карьеры с теми же достоинством и решительностью, с которыми он стремится побеждать теннисистов, которые все более демонстрируют, что способны победить его, то это только добавит блеска его легенде.

Хотя его высокий статус и ценное наследие уже очевидны, все равно кажется, что до конца карьеры Федерера еще далеко. Его победа на Открытом чемпионате Австралии 2010 года и Уимблдонском турнире 2012 года свидетельствует о том, что отцовство – не проблема. Ему очень нравится, когда его близняшки находятся рядом, и, без сомнения, у него достаточно желающих оказать практическую помощь. У него есть время и пространство для того, чтобы продолжать играть на высочайшем уровне. Главная угроза его возможности побеждать на крупнейших турнирах – не возраст, а великолепие Надаля, которое породило целое поколение амбициозных претендентов, которые учатся жить при двух лидерах. Феноменальный подъем Джоковича, победившего Федерера на Открытом чемпионате США 2010 года и Открытом чемпионате Австралии 2011 года, – лучший пример того, что это поколение находит способы догонять лидеров.

Конечно, остается открытым вопрос о том, насколько Роджеру хватит его мотивации, но и это вряд ли будет проблемой. Когда его спрашивают о мотивации, он говорит о «любови к теннису», и он на самом деле является главным и искренним фанатом тенниса. Даже если он не участвует в турнире, то он смотрит игры. Не для того, чтобы выявить будущих потенциальных соперников, а исключительно ради удовольствия. Ему нравится наблюдать за тем, как один парень старается понять, как победить другого. «Мне просто нравится смотреть хорошие теннисные матчи, – говорит он, – наблюдать за борьбой и напряжением обоих игроков. Очевидно, мне нравилось смотреть еще на таких отчаянных сеточников, как Рафтер или Хенмен, но я смотрю просто потому, что люблю теннис».

Его мотивация не основана на деньгах, хотя многие из тех, кто наблюдал за ним вблизи, утверждают, что он склонен принимать предложения, которые не несут никакой практической пользы, но могут принести много денег.

Напротив, те, кто занимается его раскруткой, говорят, что могли бы находить для него больше возможностей для заключения сделок, но он доволен тем, что у него есть. Разумеется, он заработал больше денег, чем ему когда-либо понадобится, и можно с уверенностью сказать, что главная его мотивация не имеет никакого отношения к деньгам. Часто он говорит о «мечте играть на крупнейших сценах по всему миру, особенно на Уимблдоне», и, хотя эта мечта давно осуществлена, кажется, он может снова и снова к ней возвращаться, так что она все еще является его движущей силой. Он справедливо отметил, что очень редко играет плохо, и это сводит к минимуму шансы остальных его победить. Он говорит, что хочет, чтобы его близняшки смотрели на то, как он играет, и это также свидетельствует о том, что он продолжит играть еще как минимум четыре-пять лет. Так что, когда люди спрашивают, сколько еще Роджер Федерер будет играть, ответ лишь один: столько, сколько сможет.

Итак, он – величайший в теннисе. А каково его место в мире спорта и в мире в целом?

Несомненно, он считается одним из величайших спортсменов нашего времени. То, что его так часто номинировали на звание спортсмена года и он получал награду Laureus, подтверждает его высокое положение среди коллег. Награды Laureus часто критикуют за предвзятость и слабость к теннисистам (и доля правды в этом есть). Но даже если допустить некоторую предвзятость, все равно сложно вообразить, кто мог бы претендовать на главную награду, кроме Федерера. Его очевидными соперниками среди современников являются Лэнс Армстронг, Тайгер Вудс, Михаэль Шумахер и, возможно, Майкл Джордан (в конкретные годы список может пополняться отдельными спортсменами вроде Усэйна Болта и Майкла Фелпса в 2008 году, но мы сейчас говорим о продолжительном присутствии на самой вершине). Армстронг был привлекателен с эмоциональной точки зрения: он знал, что его шансы выжить после рака яичек меньше пятидесяти процентов (рак пустил метастазы в мозг и легкие), и тем не менее он выиграл «Тур де Франс» семь раз. Джордан поражал воображение спортивной нации своей способностью зависать в воздухе подобно птице. Федерер не может ничего противопоставить этим качествам, но делает ли это Армстронга и Джордана лучшими спортсменами? Несомненно, делает более великими личностями, а это несколько другое.

И что касается сравнения с Вудсом и Джорданом, Джеймс Блейк так высказался, проиграв Федереру в четвертьфинале Открытого чемпионата США 2006 года: «Недели две назад я услышал по телевизору что-то о том, что Тайгер Вудс унаследует от Майкла Джордана титул лучшего спортсмена нашего времени. Полагаю, это шутка. Я настаиваю на том, что Роджер – лучший спортсмен нашего времени, и готов обосновать это. Подчеркиваю: не теннисист, а именно спортсмен. Не хочу обижать Тайгера, он невероятный гольфист, но его результаты в матчевых играх, событиях, в которых вылетаешь в неудачный день, не впечатляют. У нас, теннисистов, такое бывает каждую неделю. Роджер выигрывает каждый турнир Большого шлема, исключая Открытый чемпионат Франции, и побеждает в каждом турнире «Мастерс». Это означает, что он не может позволить себе ни одного неудачного дня. И это невероятно».

Федерер уступает некоторым великим именам в спорте с личностной точки зрения. Это не означает, что он скучный. Фанаты тенниса прекрасно знают, какой он человек, даже если зачастую это скрывается за очень сосредоточенной спокойной внешностью – до тех пор, пока матч не будет выигран. Но вряд ли можно утверждать, что, будучи спортсменом, он раздвинул границы спорта так, как кто-нибудь другой.

Мартина Навратилова широко известна за пределами тенниса и спорта благодаря открытым социальным взглядам, в частности, на сексуальную ориентацию и окружение. Благодаря этому ее имя известно в каждой семье, даже среди тех, кто мало что знает о теннисе. То же самое произошло с Джоном Макинроем и его непредсказуемостью в начале 80-х, когда британская юмористическая телевизионная программа «Not the Nine O’Clock News» показала зарисовку о Макинрое на самом пике его карьеры. Она называлась «Завтрак в доме Макинроев» и показывала, как Макинрой спускается к завтраку и залпом выпивает апельсиновый сок, а его мама выговаривает ему за то, что он булькал. «Что я такого сделал?!» – вопрошает персонаж с характерным скептицизмом, точь-в-точь так же, когда злится на судей. Даже Уэйн Слип, танцор в стиле контемпорари, изображал гнев Макинроя в своем танце.

Такие примеры отображают то, что игроки вышли за пределы просто тенниса или спортивного мира, в котором они сделали свое имя. С Федерером ассоциируется мало подобных случаев. Его публичные высказывания – об электронной системе контроля касаний, круговом формате и лишении турнира в Гамбурге статуса серии «Мастерс», – как правило, не выходят за рамки тенниса. Не в его стиле выставлять напоказ свои взгляды, и эта черта не способствует известности в мире знаменитостей. Возможно, в будущем, по результатам работы его фонда в Африке, он выскажется на тему, скажем, недопустимости нищеты в XXI веке. Это сделает его заметнее, и, возможно, даст ему дипломатическую роль, которая позволит ему тихо, но убедительно выступать в защиту социальной справедливости в развивающемся мире.

Положение в Швейцарии у него несколько иное. Очевидно, там он известен в каждой семье, он стал неофициальным представителем страны и нес флаг Швейцарии на двух церемониях открытия Олимпийских игр подряд. И все же швейцарцы не сходят с ума из-за него. Фанаты из других стран, побывавшие в Швейцарии, когда Федерер получал титулы Больших шлемов, подтверждают, что людям приятен его успех, но до бешеного восторга, несомненно, очень далеко.

Во многом это связано с тем, что швейцарцы – люди закрытые и сдержанные, а отсутствие сырьевых ресурсов и совокупность экономических факторов породили определенное отношение к труду и рабочую этику. Это основы всего экспорта Швейцарии – начиная с часов с кукушкой и часами класса «люкс» и заканчивая сыром и шоколадом. При таких обстоятельствах игрок, достигающий славы и успеха благодаря спорту, не особенно улучшает мнение соотечественников о себе, как это было бы в других странах, а его решение переехать из дома в кантон с более низкими налогами не понравилось никому. (Впрочем, многие положительно оценивают то, что он остался в Швейцарии, в то время как мог присоединиться к нескольким сотням теннисистов, живущих в Монако по причине низких налогов.)

«Ему не льстят, и им не восхищаются, – говорит бывшая учительница начальной школы Тереза Фишбахер. – Возможно, именно поэтому он может позволить себе жить в Швейцарии».

Базельский журналист Томас Вриц пошел дальше: «Швейцарцам не нравятся звезды. Когда в Альшвиле [пригороде Базеля] открылся фан-клуб Роджера Федерера, я был уверен, что там будет море фанатов, однако он очень маленький. И полагаю, дело не в Базеле, а в Швейцарии».

Определенно, на местах, связанных с Федерером, нет мемориальных досок. Вплоть до третьего титула Большого шлема в клубе «Олд Бойз» даже не было его портрета. Тогда же они переименовали главный корт в «Platz Roger Federer» («Корт Роджера Федерера»). «Это соответствует тому, что швейцарцы не торопятся уважать людей, которые зарабатывают на жизнь спортом, – говорит Ники фон Вари, бывший товарищ Федерера в «Олд Бойз», ныне – политический советник. – То же самое было с Марком Россе. Кто бы что о нем ни думал, но он завоевал золотую медаль Олимпийских игр, а в Швейцарии нет ни памятника ему, ни даже таблички в его честь. То же самое и с [выдающимся лыжником] Бернардом Русси. Чего бы спортсмены ни достигали на высочайшем уровне, здесь они не заработают ту же репутацию, что и в Америке, Австралии или других европейских странах. Быть может, однажды это придет, но на это потребуются десятки лет, не меньше. Тут сложно представить культ, подобный культу Дэвида Бекхема. Типичный швейцарец – приземленный, практичный, он не хочет выделяться из толпы. Он просто хочет спокойно прожить свою жизнь. Такова Швейцария, так всегда было и, по большей части, так всегда и будет. Это можно наблюдать и в политике, в отношении Швейцарии к ЕС. Мы не создаем культуру звезд. У нас не было такой шумихи, какая возникла вокруг Бориса Беккера в Германии. Швейцарцы для этого слишком смирные».

Всех тренеров, давших интервью для этой книги, спрашивали, считают ли они, что Федерер повысил интерес к теннису в Базеле. Все отметили, что молодежь с энтузиазмом относится к Федереру, хочет играть так же, как он. Но лишь немногие смогли привести конкретные примеры одаренных в разных видах спорта подростков, которые пришли в теннис, вдохновившись Роджером. Даже Кристофер Эйманн, член совета, возглавляющий комитет Базеля по вопросам образования, говорит, что «заметного повышения популярности тенниса в Базеле не зафиксировано».

«Нам, швейцарцам, достаточно лучшего, – говорит радиожурналист Марко Мордасини. – Будь то в спорте, в экономике, в политике – когда кто-то что-то начинает, они интересуются этим. Как только люди понимают, что он демонстрирует стабильные результаты, то они этот интерес теряют. Вот почему мне было трудно заинтересовать радиостанции в Федерере перед четвертьфиналами турниров. Мы столкнулись с той же проблемой и с Хингис, когда она взлетела к вершине. У Роджера всегда будут и фанаты, и завистники. Любой успешный человек вызывает зависть. Но он останется символом Швейцарии и спустя двадцать или тридцать лет после того, как перестанет играть».

Будучи одним из трех золотых медалистов Швейцарии на Олимпийских играх 2008 года в Пекине, он упрочил свою репутацию в родной стране, но, поскольку он не выигрывал Кубок Дэвиса за свою страну, сложно представить, что он может сделать, чтобы еще повысить свой статус среди большинства соотечественников.

Каковы бы ни были его дальнейшие достижения как теннисиста, он станет находкой для любого, с кем будет работать в дальнейшем. Маловероятно, что ему придется когда-либо работать, но сложно представить, как такой сгусток энергии будет жить в будущем без физической работы какого-либо рода.

Он рад признать, что есть вещи важнее тенниса. Эта позиция, несомненно, поможет ему легче перейти в период карьеры, который настанет после активной игры, когда этот день придет. Возможно, он обнаружит то же, что обнаружили другие, – что он психологически и физически истощен в свои тридцать с небольшим, – и объявит о том, что уходит из тенниса, а затем через пару лет обнаружит, что отдых и восстановление пробудили у него новый аппетит. Приведет ли это к полноценному возвращению или он просто присоединится к туру «старичков», покажет время. Он будет потрясающей находкой для тура ветеранов – и потому, что он является легендой сам по себе, и благодаря тому, что он может предложить на корте. При том, что результаты в таком туре служат разве что для развлечения, он сможет показать весь свой арсенал и пойти по стопам Мансура Бахрами, отца «акробатического тенниса», который играет ради развлечения публики. Однако принесет ли теннисисту, доминировавшему на вершине тенниса, удовлетворение простой ветеранский тур? Время покажет.

Возможно, в будущем он сможет работать на телевидении, поскольку у него четкая дикция и подходящий голос. Он по-прежнему является лидером команды Швейцарии для Кубка Дэвиса, хотя, возможно, уже не сейчас: прошло пять лет с тех пор, как он в последний раз участвовал в матче. Он будет ценным активом для любого бизнеса, которому для общественной кампании потребуется знаменитость. Если он заинтересуется мировыми вопросами, то сможет претендовать на политическую роль в частично политической, посольской или негосударственной организации. Так, в 70-х годах президент США Джимми Картер попросил чемпиона-тяжеловеса Мохаммеда Али выступить в роли посла в Африке. Легко представить Федерера на аналогичной должности.

Спортивный импресарио Роже Бреннвальд говорит: «Он не будет потерян для мира тенниса, он будет играть какую-либо роль в теннисе, но давайте сейчас не будем обременять его этим вопросом – пусть он еще лет пять или около того поиграет в теннис высочайшего уровня».

Люди часто не понимают, что одним из аспектов бытия звезды спорта является то, что звезда достигает возраста тридцати лет и понимает, что впереди целая жизнь, а своего максимума он уже достиг. Для большинства людей на традиционных работах «пик» наступает лет в пятьдесят или шестьдесят, но большинство спортсменов посвящают все детство наращиванию мастерства в спорте и достигают этого (или не достигают) к тридцати годам. Само собой, некоторые справляются с этим лучше остальных. Благодаря врожденной человечности и умению сходиться с людьми Роджер, несомненно, справится с этим очень хорошо, но для него все равно это будет большим испытанием.

На протяжении этой главы и на самом деле на протяжении всей этой книги я старался найти недостатки в личности Федерера, чтобы представить его реалистичный портрет. Однако реальность такова, что их на самом деле у него очень мало. Нет никаких сомнений в том, что он – выдающийся человек, приносящий огромную пользу своему виду спорта. Он источает спокойствие как на корте, так и за его пределами, так что складывается впечатление, что он мудр не по годам, что у него душа много пожившего человека, понимающая от природы, что на самом деле важно, а от чего можно избавиться. И хотя журналист Марко Мордасини, возможно, прав, говоря: «Невозможно быть столь же успешным, как он, и не вызывать при этом зависть», поражает то, как мало ему завидуют, и то, как мало у него врагов.

Когда я спросил Сеппли Качовски, первого тренера Федерера, человека, который повидал жизнь и испытал страдания, каковы, на его взгляд, были наименее привлекательные черты Федерера, он ответил: «Возможно, у него и есть темные стороны, но я о них не знаю. Думаю, у него есть все необходимое. Ему нужно быть физически активным и соревноваться, и теннис ему это дает. Он умеет веселиться, и люди вокруг удовлетворяют эту его потребность. Он любит налаживать контакты с людьми, так что он заставляет их говорить. По сути, он состоялся, и поэтому он такой, какой есть».